Дневник

Загвоздина Наталья Александровна

Ни одного!.. Ни камни, ни слова не входят в лист, здесь ровно и безлюдно… Тысячелетья собраны в словарь, в нём – тонкий Лик и грубый горб верблюда… Здесь горячо изнеженной стопе прильнуть к земле, а взгляд – вперить к Востоку… Здесь Божий след стал продан и пропет … [8] Глотать вину! Чтобы испить восторга. 26 декабря 2002

8

Символ неверности.

Иерусалим

Лунный свет затопил

Город, и мы плыли по его рекам, как в Венеции на гондоле, где мы никогда не бывали, но это – другая песня. Каждый день продлевал горе, и мы слышали его речи, и снова казалось, что колет… А люди входили важно в Город, похожий – на перстень. 28 декабря 2002

* * *

Вода в долине Силоама [9] , лист смоквы, пыль и зной, и, ежели забыться сном, приснятся силы Ада… О, нет! Нездешняя страна с рекой, текущей в камне, — так избранность твоя скромна, как Брачный Вечер в Кане… И смокв лиловых огород, и белый старец в келье, и холм Сионский за горой, и глаз, омытый… кем-то. 28 декабря 2002

9

Силоам – источник, место множества смокв, молитв святого Онуфрия и исцеления слепого.

Его город

Сжигает! Но грядёт покоя час. Ерусалима каперс белоснежен… Стена, стеной – движенье вместе с нею, стена и поступь – измеренья часть. Века, каким не тесно чредованье камней, и горожан, и смены звёзд… Но горько между Вечными домами и – горестно – везти измены воз.

* * *

А где-то Иордан, брега и грузный финик с опущенной главой, готовой – отдавать, и зреющий гранат, и вызревшие фиги, где горсть сухой земли зовётся – Адама. А где-то шёл путём, непризнанным соседом, Один, Один, Один, и даже если – сонм… И находил ночлег, и уходил со светом… Он был тебе Земляк, Учитель, Свет и Соль. Ступая по тропе вдоль русла Иордана, заглядываю вглубь, не отрывая глаз, и слышу шелест дня торжественней органа, впадающий в Его неизреченный Глас. 30 декабря 2002

У моря мертваго…

В низине мёртвой пред зарёй востока не идут напиться живые… Не садится птица на волны, слышные слегка, — вы не найдёте и следа… Вот солнце всходит – на воде зажглась дорога – новый день некоронованным царём вступает во владенья оны, несовершенностию полны. Пейзаж закончен – завершён его деталей список скорбный. А солнце движется верхом… Без… никого… И гаснет… скоро. 2003

Троица в Хевроне

Здесь Путники, устав, присели в тень дубравы Мамре – хозяин стар, радушен и высок. Мамврийская земля – хозяин добр нравом, и влагою поит… Прохладою висок остужен… И, склонив три головы на плечи, Пришельцы, замерев, готовы снова в путь… Исходит долгий день, и наступает вечер… И все уже ушли… И мы – когда-нибудь… О, щедрая Земля! – пастух и виноградарь хранят твои края, познавшие стопы, оставившие сад, и след, и пыль над садом… И мы к тебе пришли коснуться, и испить у Праотца воды, и след сыскать знакомый, войти в твои сады библейские смоковниц, и

место обрести, где Ангелы присели в тени мамврийских рощ, чтобы… не встать… доселе. 3 января 2003

Крестный ход в вербное воскресение в Иерусалиме

Жребяти ждёт – Вифании родной видны дома – дорога в Вечный Город. Отсюда путь начнётся скорбный скоро, и время станет Вечности равно. Отсюда путь! – внизу Гора Олив, масличная пора совсем не скоро… Но и гора великая не скроет грядущее… Сиянье детских лиц сменяется угрюмостью владык и яростью толпы – темнеет небо… И вот – уже – кто был здесь и кто не был тысячелетья пробует плоды собрать, сберечь, взрастить живое древо, прозябшее тогда, – «Созижду Дом». Мы следуем за Ним – и Дома дном лежит Ерусалим пред нами древний. 4 января 2003

Троица на Сионе

И видели – был ветр и ветра глас, и горяча Сионская вершина была, – собор архиерейских глав внимал, – и ведали – свершилось! Что? – знали все из бывших, и горел закат с Сионом рядом, и стал Ерусалим с Горой сокрыт ночным нарядом… Так Духов вечер, с неба сшед и пребывая ввеки, ждёт обращения и, щедр, смежает миру веки. 9 января 2003

АБРАМЦЕВО. ВРЕМЕНА ГОДА

1

Зажглись и погасли лампады рябин, не слышится пение птах, лишь стынущий лес мелколесьем рябит и сумрак стоит, словно тать. Знакома дорога, неведом конец… Абрамцево, Родина, Русь. В тот час, когда Он обратится ко мне, я с тверди – остывшей – сорвусь.

2

Безмолвие. Абрамцево. Зима. Звук далеко, как взгляд – за горизонтом. Рябиновые ягоды снимать летит снегирь, и грудь горит на солнце. Абрамцево, безмолвие, снегирь — и тонкий свист царапнул твердь мороза… Смеркается, и вот – уже – ни зги, лишь немота ночная грудь морочит…

3

Так поползень проворен – серебрист его убор, его пера отличье в пределах незатейливых Отчизны под сенью золотой древесных риз… Другие ризы памятны земле — златые ризы жертвенных Обеден. Пера инаго знаки, и победы Живого Духа в обрамленьи лет. 2002

* * *

Поддерживая древо и томясь от исполненья зелени и зноя, я знала, что ещё увидят снова, что видели доныне и до нас… Всё – совершилось… Жажду глубины ствола, души – спина и ствол едины… Полдневный зной, в какой не тают льдины иных планет, и тесных уз – иных. 1 июня 2003, Абрамцево

Художнику

Ларисе Наумовой

Так у холста – строитель и стрелок — стоит творец и, точно целясь кистью, слагает Мир… Куда его ни кинуть — зовёт, – назвать по Имени без слов зовёт творца… И малой буквой «т» лишь пробую означить чью-то слабость — земную меру… горькую… всех тех, кто у холста стоит в Господню Славу. 2003