Дневники 1932-1947 гг
Шрифт:
— Да, — засмеялся Валентин. — Я берусь сэкономить эти десять минут на трех сутках полета.
Расстались. Договорились, что мы позвоним Шахурину и узнаем о судьбе проекта.
Галлай произвел на меня впечатления толкового и настойчивого человека. Во время войны, желая узнать, как ведут себя машины в длительном полете, он пришел в полк Пусэпа, 6 или 7 раз летал в тыл на бомбежку, над Брянском его сбили, зажгли, они выскочили с парашютами, пробирались к фронту, прорвались и вернулись. Как испытатель, видимо, бывал во всяких переделках. На его счету — 73 испытанных машины. Дня за два до нашего
— Верно, — согласился Валентин.
Вчера позвонил Володе.
— Так тебе и надо! — сказал Кокки. Это означало поздравление с орденом.
Рассказал ему о своем впечатлении от Галая. Он вполне согласился, поведал, что и он такого мнения: голова хорошая, а руки должны быть маршрутника. Обязательно нужна прикидка — тренаж по маршруту. Пройти, скажем, до Иркутска. Потом до Владика. Потом туда и обратно без посадки. Тут выяснится и машина, и люди, и земное обслуживание, и многое другое.
— Ну, а у тебя как?
— Позавчера хотел сделать прикидку на полчаса — мотор не годится. Буду завтра просить другой.
По моей просьбе Сенька звонил Шахурину. Тот сказал, что знает о проекте Галая. Дело интересное. Но решения еще нет. Будет сразу приниматься по трем группам: Галая, Громова, Кокки. А это еще что? Надо узнать!
29 сентября.
Сегодня Титлов на машине «Н-331» улетел в Арктику. Провожал их в Химках. Разъяснил Титлову и Аккуратову, как себя надо вести на полюсе, кому давать радиограммы.
НА аэродроме видел занятную машину: геликоптер конструкции инж. Братухина. Сигает с места, висит, поворачивается в ладони от земли. Совершенно чудн'ая машина.
2 октября.
Сегодня утром, вернее — днем, мне позвонил Устинов. Титлов вылетел с Челюскина на полюс и в 6 ч. 57 мин. был на ним, сейчас идет обратно. Я немедля позвонил Папанину.
— Да, верно. Прислали оттуда телеграмму т. Сталину. Не знаю, как с ней быть, ведь он ничего не знает о перелете. Приезжай, пожалуйста.
Умылся, побрился, поехал. Папанин возбужден, нервный, ходит по кабинету, китель расстегнут.
— Я тебя прошу, посмотри — там Мазурук редактирует это приветствие, а то оно очень сухое. Помоги ему.
— Что ты! Господь с тобой. Какое право ты имеешь вмешиваться в личную переписку! И притрагиваться нельзя. Позвони Поскребышеву, доложи.
Он позвонил, сообщил о полете, о телеграмме. Поскребышев сказал прислать телеграмму с объяснительной запиской. По моему совету Папанин позвонил т. Маленкову. Тот выслушал, спросил — на какой машине, сказал, что дело хорошее. Папанин попросил меня написать объяснительную записку на имя т. Сталина. Я вместе с Мазуруком написал две странички, указав цели ледовой разведки, упомянув о полете англичан весной этого года, задачах нашего полета, его особенностях и составе экипажа.
В 6 ч. вечера все ушло в Кремль,
К этому времени было получено сообщение, что экипаж сел в порту Чокурдал на Индигирке. Я немедленно дал им поздравительную телеграмму за подписью Поспелова и моей. Потом установили (из радиоцентра ГУСМП) с ними прямую связь, и я задал несколько вопросов о полете, ответы на которые принял Реут.
Еще через час Бессуднов начал передачу корреспонденции «На вершине мира». Очень интересные подробности о том, как летели, как сбросили на полюсе портрет т. Сталина, №№ «Правды» за 24 (юбилейный) и 29 сентября.
Я уехал в редакцию, продиктовал предотъездную беседу с экипажем (по стенограмме — когда у меня были Аккуратов и Титлов), добавил туда ответы на вопросы, полученные Реутом.
Ждали сигнала от Поскребышева, но его все не было.
Все газеты узнали о полете только днем, все начали просить у нас материалы, снимки.
Занятно, что сегодня днем, когда я уезжал к Папанину, меня в вестибюле встретил Леша Коробов — зав. информотдела «Комсомолки».
— Вот это по-газетному, — сказал он. — Берете рядовой полет, сажаете спецкора и делаете из него конфетку. Это — по мирному времени.
— Да, по мирному, — ответил я.
Вечером он в панике просил у меня материалы по «рядовому полету».
3 октября.
Ответа от Поскребышева все нет. Папанин вчера перенервничал, и с ним случился сердечный припадок. Он звонил мне несколько раз — нет ли у меня новостей.
Прислал интересную статью Аккуратов — как нашли полюс. Я заказал статью Титлову, сделал сводку радиограмм о полете, написал передовую.
4 октября.
Утром в 6 ч. меня разбудил Папанин. Я встал на 30-м или 40-м звонке.
— Извини, Лазурка. Я сначала позвонил твоей секретарше, узнал, когда ты ушел. Она сказала, что в 5. Ну я знаю, что если тебя вначале разбудить, то ты снова сразу заснешь. Что слышно? Не могу заснуть, сердце болит за ребят.
Я ему сказал, что ничего не слышно. Видимо, там не до этого, и объяснил почему, по моему мнению.
Видимо, наверху сейчас заняты Советом министров иностранных дел в Лондоне. Заседания прекратились 2 октября, не дав никаких решений. Английская и американская печать обвиняет в неудаче советскую делегацию. Формальные расхождения в том — допускать ли Францию и Китай к обсуждению мирных договоров с Балканскими странами. По духу Потсдамской конференции они не имеют права участвовать, и Молотов настаивал на этой точке зрения. Барне и Бевин требовали их участия. По существу же, видимо, дело идет о блоке Англии, США и Франции против СССР. Сегодня мы опубликовали ответ о пресс-конференции у Молотова в Лондоне — резкий и ясный…
5 октября.
Сейчас в «Известиях» опубликована очень резкая и прямая передовая «В совете министров в Лондоне», разбирающая существо разногласий и причин срыва работы Совета. В конце — предупреждение, что все это может «поколебать основу сотрудничества между тремя державами». Давно я не помню такой энергичной, прямой и откровенной передовой. По строю и фразам мне кажется, что ее писал Хозяин.
10 октября.
Опять сразу за несколько дней. И пес его знает, как не хватает времени!