Дневники 1932-1947 гг

Бронтман Лазарь Константинович

— т. Синилов. Мы ездили с т. Сталиным по Москве и у нас нигде не спрашивали пропусков. Это не годится. т. Сталин очень недоволен.

Я ответил, что мы знали, что едут именно они, и мы им давали «зеленую улицу».

— Это не годится, — повторил т. Молотов. — Мало ли какие машины ездят, и мало ли кто в них сидит. Обязательно надо спрашивать пропуска.

4). Видел там архитектора Алабяна. По его проекту будет восстанавливаться Сталинград. 22 августа СНК СССР утвердил в основном его проект. Договорился с ним о подвале.

— И там можно некоторые общие вопросы поставить? — спросил он.

— Конечно.

— Поедем на юбилей Армении?

— Обязательно, —

ответил я.

Он был чудным мне спутником в 1940 году в дни празднования 20-тилетия Армении. Он, Суре Кочарян, Рачик Григорян, Иосиф Орбели и другие.

5). Видел арх. Бориса Михайловича Иофана. Когда-то я давал беседу с ним о проекте Дворца Советов (на месте Храма Христа Спасителя. — С.Р.) Сейчас я его еле узнал: маленький, сухой и очень постарел. Сказал он мне, что сейчас в проект внесены некоторые изменения. Когда Молотов вернется из Лондона с конференции министров иностранных дел, он посмотрит и утвердит (он по-прежнему председатель Совета Строительства). Договорился о беседе.

6). Сидели, курили. Композитор Вано Мурадели сообщил, что написал новую песню о Берия, хотя тот и очень не любит, когда о нем пишут. Потом рассказал чудную грузинскую сказку о молодоженах и трусиках.

ЦК принял решение — выпускать 6 полос с 1 октября. По этому поводу Поспелов вызывает завов с докладами о подготовке. Гершберг и Объедков уже были. Моя очередь, видимо, завтра.

Сегодня он вызвал меня, спросил — подойдет ли мне замом Володя Верховский? Еще бы! (Три дня назад мне утвердили замом Шабанова — быв. корр. Информбюро по 1-му Украинскому фронту). Рекомендовал не гнаться за количеством, а брать орлов. «И чтобы вы побольше писали». И тут же заказал мне передовую — о разгроме Японии и заселении Дальнего Востока.

ЦК принял решение — всем центральным газетам выходить в 4 часа. О каждом опоздании давать письменные объяснения.

Вчера получил выписку из постановления редакции о назначении меня завом Информации с 1 июня (все недосуг было Сиротину оформить).

Сегодня на приеме Папанин сказал мне, что они переделывали список и решили представить меня не к «Знаку Почета», а к «Красной Звезде». Олл-райт!

Пора спать — 5 ч. утра.

Уж какой день холодище. Весь конец лета и осень — дырявые, дождь по несколько раз в день. С 19 августа и по сей день не могут выбрать дня для авационного праздника — видимо, отменят. Хлеб гниет. Худо.

18 сентября.

Несколько дней назад нам сообщили, что в воскресенье открывается мавзолей Ленина — впервые после четырехлетнего перерыва. А я уже месяца два собирался побеседовать со Збарским о том, как готовятся к открытию, и как раз накануне узнавал его телефоны.

Позвонил, его нет дома, скоро будет. Дело было в пятницу, 14 сентября. Звали на прием в ВОКС, в честь английского писателя Пристли. Решил поехать и оттуда звонить. Шикарный прием, много представителей литературы, искусства. Встретил там академика, секретаря Академии Медицинских наук Василия Васильевича Парина. Спрашиваю, кто главный по всей работе, связанной с мавзолеем.

— Збарский.

Ага, правильно!

Познакомили с Пристли. В сером костюме, невысокий, полный, лицо невыразительное, лавочника средней руки. Но сказал несколько хороших слов:

— Я имел приглашение во многие страны, но очень хотел приехать в Россию потому, что чувствовал глубокую дружбу английского народа к русским. Я говорю о чувстве широких масс, рабочих, интеллигенции. Многие из вас могут спросить —

почему же, при этом, так мало издается в Англии советских книг и фильмов. Дело в том, что у нас издатели — собственники, и они заинтересованы в доходности.

Потом он говорил в Шолохове:

— Я завидую Шолохову. И не только толщине его романов, хотя это большое дело уметь написать толстый роман, но и его темам и образам.

Наконец, я дозвонился Збарскому и поехал к нему. Живет он в Доме Правительства, на 7-м этаже, окна на реку. Большая, комфортабельная квартира, прекрасный просторный кабинет. По стенам — картины, фотографии, на полу — ковры, диван, огромный письменный стол, маленькие столы, мягкие кресла, безделушки. Столы завалены книгами. Вдоль всех стен — книжные полки и шкафы.

Борис Ильич Збарский — основной автор метода бальзамирования тела Ленина. Он и покойный академик В.П. Воробьев и провели эту гигантскую работу. Суть ее изложена в книжке Збарского «Мавзолей Ленина», которую он и подарил мне с авторской надписью. За эту работу его наградили двумя орденами Ленина, двумя Трудового Знамени, знаком Почета. 26 или 27 июля этого года ему присвоили звание Героя Соц. Труда и дали третий орден Ленина. Он лауреат Сталинской премии, действительный член Академии Медицинских наук, профессор.

Встретил он меня очень приветливо, усадил, предложил на выбор трубку, папиросы, сигары, сигареты.

— Честерфилд? — спросил я.

— Нет, мексиканские. Но не хуже!

Закурили. Я сказал, что хотели бы к открытию дать беседу или статью. Он задумался. Я глядел на него и удивлялся. Ему 60 лет, но можно дать 45–50. Среднего роста, плотный, широкий, очень подвижный, энергичный, правда седой, но волос много, волевое широкое лицо, живые глаза. Серый, отлично сидящий костюм. Чем-то неуловимо напоминает Капицу, м.б. внутренним излучением силы (физической и интеллекта).

— Я готов всегда дать беседу или статью, это несложно. Материал у меня весь в голове, и я его за час продиктую стенографистке. Но тут есть один момент: можно ли касаться эвакуации тела? Вопрос этот может разрешить только т. Берия — он председатель правительственной комиссии по эвакуации. Сможете ли вы с ним договориться? Правда, сейчас — это история, но раньше шло лишь строгое запрещение.

— Когда было эвакуировано тело?

— 3 июля 1941 года. Еще в конце июня меня вызвали т.т. Коганович и Микоян и сказали, что так как есть опасность воздушных налетов, то правительство считает необходимым эвакуировать тело Ленина. Мне предложили подготовить проект постановления. Мы написали такой проект и дали т. Берия. Место эвакуации мы обозначили точками. Меня вызвал С.С. Мамулов — помощник Берия и сказал, что Лаврентий Павлович спрашивает: какой я предлагаю город? Я ответил, что я считаю наиболее подходящими университетские города на Волге: Куйбышев, Саратов или даже Свердловск, там есть лаборатории, ученые, заводы — все это может понадобиться. В 2 ч. утра 3 июля мне позвонил комендант Кремля и попросил приехать. Я приехал. Он показал мне постановление, подписанное т. Сталиным и датированное 3 июля. Предлагалось эвакуировать тело Ленина 3 июля в 7 ч. вечера и стоял город — Тюмень. Ни таких сжатых сроков, ни этого города мы не предполагали. Очевидно, т. Сталин советовался с военными о том, до куда могут летать самолеты и, кроме того, хотел выбрать наиболее тихий, медвежий угол. В постановлении предлагалось выехать и мне. И вот в 7 ч. вечера 3 июля мы уехали.