Дневники Берии
Шрифт:
Он уселся напротив.
– Ты что здесь делаешь?
– Я здесь по делу, – ответил я, не забывая ни на секунду, что вот-вот придет Ласло. Вдруг у меня появилась идея. Несмотря на свое пристрастие к спиртному, Смоллет был профессионалом, то есть мог без труда сочинить неплохую историю и потом держать язык за зубами.
– Работаешь над новой книгой? – спросил он.
– И да, и нет, – сказал я и добавил. – Но тебе как старому другу могу помочь. У тебя, видимо, нет приглашения на сегодняшний
– Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть?
Я показал ему свой пропуск.
– О'кей. Итак, выкладывай. Почему у тебя пропуск?
Улыбаясь, я сказал:
– Мы с Шоном Фланаганом старые приятели. Познакомились, когда я работал репортером. Брал у него интервью, и он остался им очень доволен.
– И он оплатил твой проезд сюда?
– Нет. Он пригласил меня только что. Сказал, что хочет купить право на постановку фильма по моей книге.
– Я могу это использовать?
– Да. Мне не помешает известность, даже если Фланагану это не понравится. Давай условимся: я пойду на этот вечер и, если случится что-нибудь скандальное, я тебе тут же сообщу.
– Нужно что-нибудь новенькое, и не позднее 11 часов, а то все в газете уже уйдут домой.
– Хорошо, не позднее одиннадцати, – повторил я, и тут появился Ласло Ласлов. Я представил его Смоллету как поэта. Мы втроем поужинали в ресторане, и на прощание я сказал Смоллету: «Встретимся в баре без четверти одиннадцать».
– Какой странный, – заметил Ласло, когда Смоллет ушел. – И он всегда так много пьет?
– Всегда. Но он надежный, я знаю его давно.
Ласло взглянул на часы:
– Уже почти девять. Может, пойдем?
Вечер был в разгаре. Было много народу, сильно пахло духами и гаванскими сигарами. Мы едва нашли место за столом в углу, драпированном тканью, похожей на паутину.
И что я здесь потерял, думал я. Хотя, конечно, хороший контракт не помешает, особенно если не выгорит дело с дневниками. Я думал о Татане, о Борисе, о том, что они были сейчас вместе. Вдруг подошел Фланаган с женой.
– Вам здесь хорошо? – спросил он. Какая-то актриса втиснулась между нами и воскликнула:
– Это грандиозный вечер, Шон!
Все улыбнулись, за исключением миссис Фланаган. Это была маленькая женщина с высокой грудью, туго обтянутой зеленым шелком. Волосы ее были тщательно причесаны, глаза обрамляли густые, сильно накрашенные ресницы. Она напоминала мне хорошенький пончик, украшенный краской и драгоценными камнями. Я представил ей Ласло, он наклонился, поцеловал ей руку, она улыбнулась.
Шон похвастался подарком жены – громадным брильянтом на массивной золотой цепочке.
– Вы здесь фильм снимаете? – вежливо поинтересовался Ласло. – На вечере много наших кинематографистов, я
– Да, конечно, – сказал Шон. – Не хочу сказать ничего плохого, но приходится иметь дело с венграми. Хотя фильм предназначен для показа за пределами этой страны. Мы снимаем оргии в старых замках – историческое порно. Хотя я знаю, что вы, коммунисты, – известные пуритане, и назовете это порнографией, уж точно.
– Я не коммунист теперь, – сказал Ласло.
– Ну конечно, конечно. Никто в Венгрии уже больше не коммунист. Ну прямо, как немцы? – он засмеялся, отпил из бокала с шампанским. – За тебя, Ласло! – сказал он, поднимая бокал, но венгр даже не пошевелился.
Тут я не выдержал:
– Ради бога, не забывай, что ты не в Баварии! Ты здесь в гостях и мог бы быть повежливей!
Фланаган пришел в ярость.
– Вон отсюда, – сказал он, и за его плечом, немедленно вырос телохранитель. – Видеть не хочу этих червей!
Ласло спокойно пил шампанское, будто ничего не случилось. Я встал. Телохранитель оттолкнул меня, устремился к Ласло и вцепился ему в плечо.
Через секунду мы уже были в фойе.
– Как вы? – спросил я Ласло.
– Все в порядке?
– Это мелочь, не такое бывало, – сказал он.
Мы поспешили в бар, было без четверти одиннадцать. Смоллет уже ждал, попивая вино.
– Пошли к тебе, Фрэнк, – сказал я. – Ты получишь скандальный сюжет!
Смоллет вмиг протрезвел.
– Английский писатель и венгерский поэт изгнаны с вечера Фланагана. Как тебе это? – спросил я.
Через десять минут он передал необходимую информацию в Лондон.
На следующее утро я завтракал со Смоллетом. Он выглядел весьма довольным вчерашними событиями.
– Фрэнк, хочу тебе сказать кое-что интересное, – начал я.
Он оживился, огляделся:
– Как ты думаешь, здесь есть подслушивающие устройства?
– Вряд ли. Слушай, Фрэнк, если ты обещаешь два месяца молчать как рыба, я преподнесу тебе шикарную историю.
Он кивнул:
– Я знаю правила, не беспокойся.
– Если ты проговоришься, то подведешь не только меня, но и многих других, и к тому же погубишь замечательную историю.
– Слушай, не надо читать мне лекции. Давай факты.
Я начал медленно:
– Ласло Ласлов (между прочим, это его не настоящее имя) прошлой осенью ездил в Россию, и ему в руки попала рукопись.
– Принадлежащая перу будущего нобелевского лауреата?
Я отрицательно покачал головой.
– Автор этой рукописи не мог стать лауреатом, даже если был бы жив сейчас. Да это и не литература в точном смысле этого слова. Это дневник – личные воспоминания одного из советских руководителей высшего ранга.