Дневники Фаулз
Шрифт:
Не то чтобы меня не восхищали политические убеждения Поджа. Он направил Расселу письмо с благодарностью за его действия в поддержку Кубы [726] — и получил ответ последнего; дошел до палаты общин, агитируя за этого мрачного амбициозного типа Вудхауса [727] . Он постоянно действует; он неравнодушен.
13 декабря
Кинросс. Читаю его ирландский роман [728] . Плох до нелепого: пронизан штампами, полон грамматических и пунктуационных огрехов, изобилует «бутафорскими» пьянками и «бутафорским» сексом. И какое он имеет право судить меня?
726
В
727
Имеется в виду Кристофер Вудхаус, в то время — член парламента от Оксфорда (от партии консерваторов) и заместитель министра внутренних дел.
728
«Остров Святых» (Артур Бейкер, 1962).
14 декабря
Сегодня позвонил Огден (партнер Кинросса): некто отдаленно связанный с компанией «Коламбиа» вышел с предложением касательно «Коллекционера». Тысяча фунтов опцион, шесть тысяч фунтов, если права будут приобретены в девятимесячный срок, еще три тысячи, если книгу изберет книжный клуб США, и пять процентов прибыли продюсера. При удаче я заработаю пятнадцать тысяч фунтов или еще больше. Но есть, конечно, десять процентов Огдена, десять процентов издательства «Кейп» и налог. Чего я не знаю, так это стоило ли мне отказаться — ведь, как признался сам Огден, это было предложение под дулом пистолета.
— Жаль, что я не мог послать их подальше, сукиных детей.
В его устах это звучало вполне по-американски.
1 января 1963
Новый год встретили с Джерри Мэнселлом. Вместе с ним и его женой в их загородном доме в Хэмпстед-Гарден. Мертвый дом. Быть может, это ощущение усугубилось еще и снегом. Джерри превратился в еще более непробиваемого тупицу; его самовлюбленность стала еще нетерпимее, его анекдоты еще длиннее, и так без конца, без конца; он не умолкает часами. Его неопанглоссианское (не «В этом…», но «В моем мире все к лучшему») красноречие дает дуба, да только он не тот человек, какой позволит кому-нибудь это заметить. Он по-прежнему самый успешный и самый важный человек из всех, кого он знает. Неуспешна одна бедная Диана — никак не может забеременеть во второй раз и насыщает комнату аурой мертворожденного дитяти. Онемевшего и побелевшего.
Он, в лучших традициях, по снегу и льду доставил нас домой. Ужасно, как такие люди расцветают во всем блеске в неблагоприятных обстоятельствах; ведь сделал он это лишь для того, чтоб покрасоваться, пойти на минимальный риск, показать себя мастером на все руки. Нелепо.
Меня он ненавидит. Когда Элиз показала ему книгу со словами: «Вот что написал литературный агент Джона», — он не проронил ни слова. В ходе всего вечера ни один из них не поинтересовался, как обстоят мои дела. Во многом, думаю, это личная неприязнь, но еще он ненавидит всех, у кого есть ученая степень. Он не только еврей, который никогда не признает, что он еврей, но и сноб, презирающий культуру и образование, который ни за что не признает, что не обладает ни тем ни другим.
Не забыть: спросить Дженнифер Ардаг, знал ли он о «Коллекционере».
8 января
Кон и Кинберг: двое американцев, купивших «Коллекционера» [729] . Я отправился к ним на Уигмор-стрит. В серых джемперах, серьезные, искренние и, боюсь, чуть-чуть ограниченные. У них сложился неизменный взгляд на книгу, и я чувствую, что сдвинуть их не удастся. Прежде всего это касается финала: девушка не должна погибнуть. Я заметил:
— Это то же самое, что избавить от страданий мученика. Изъять с креста гвозди.
729
Джон Кон и Джад Кинберг — американские сценаристы и продюсеры, владевшие в Лондоне кинокомпанией «Блейзер филмз».
— А разве Христос не воскрес? — отвечает Твидлидум (даже Арчи Огдену неведомо, кто из них кто).
— Она воскреснет в памяти людей.
На этом переговоры прервались, и мы вернулись на исходные позиции.
10 января
«Коллекционер» приносит массу треволнений. Похоже, уже сейчас — за пять месяцев до выхода в свет — он относительно успешен. Я получил за него кучу денег (если учесть, что это первый роман) и множество похвал от тех, кто его прочел. Но чувствую, что профессионалы считают его случайностью, одиночной вспышкой.
Главный вопрос заключается в том,
Все это тревожит, не дает сосредоточиться на работе. Ожидание. Нерешительность по поводу того, что писать дальше. Мелочные соображения: какие подарки нам надлежит делать людям, знающим, что мы «богаты». Достаточно ли мы щедры? Как говорить о книге с другими, говорить ли о ней вообще?
Все это вырастает в тревогу.
2 января
Дорогой Джон!
Я прочел твой роман, возможно, быстрее, чем следовало бы, но я знал, что мама ждет своей очереди. Прошло, должно быть, много лет с тех пор, как я читал романы, и по этой причине — наряду с другими — я наверняка окажусь негодным критиком.
Мне трудно отойти от педантичной манеры письма викторианских романистов, которые не позволяли своим персонажам развиваться на протяжении всего долгого рассказа. Полагаю, после этого появился биографический, социологический тип писателей, ныне ударившихся в психологию Фрейда. Мы порвали с морализаторством наших отцов, но это означает, что некоторым из нас приходится учить новый язык. Это без труда дается со временным писателям, таким как ты, как и искусство изобретения условий, в которых фразы должны вмещать в себя озадачивающий поток идей, каковые должны усваиваться в контексте описываемых событий.
У тебя очень хороший сюжет, хотя, возможно, тебе не нравится, что я употребляю это слово. При инсценировке для него потребовались бы двое (если не трое) первоклассных актеров, а что касается фильма, то ты должен быть готов к тому, что гиены растерзают всю конструкцию. На твоем месте я бы позволил им это сделать. Они знают свою работу.
Что касается твоих героев, Фердинанд [730] выстроен и психологически прорисован так, чтобы помочь разумным людям получить представление о смутном мире фантазий, брезжущих в душах их несчастных собратьев. Я не понимаю девушку и сомневаюсь, что смог бы ее понять, живи я даже в кругу людей ее склада. Это ни в коем случае не означает, что я сомневаюсь в ее существовании, и именно по этой причине некоторые из нас должны быть благодарны за прозрение, которое обнаруживается в твоей истории. Парень-художник — тип, исторически вызывающий отвращение, и я презираю его настолько, что даже самым непечатным словам не дано до конца выразить мои чувства [731] . Но он существует и, несомненно, процветает подобно многим божкам, чьи зоркие глазки проникают глубже, нежели их души.
730
Отец Дж. Ф. — без сомнения, думая о «Буре», в которой Миранда и Фердинанд встречаются на острове Просперо, — имеет в виду Фредерика Клегга, «коллекционера», похищающего студентку художественного училища Миранду Грей.
731
«Парень-художник» — духовный учитель Миранды Джордж Пас-тон. Следуя его совету вести аскетичный, преданный искусству образ жизни, Миранда порывает отношения со своей теткой, не умеющей разбираться в живописи, — поступок, отчасти напоминающий то неприятие, какое в реальной жизни испытывал Дж. Ф. по отношению к своей матери.
Удачи. Пусть книга хорошо пойдет. И запасайся желудочными средствами от желчных критиков.
Рад сообщить, что мама чувствует себя лучше и я тоже иногда хорошо себя чувствую. Скоро увидимся.
Привет вам обоим.
Отец
18 января
Издательство «Пан букс» купило «Коллекционера». Три с половиной тысячи фунтов — кажется, это рекордный гонорар за роман-дебют в Англии. Само собой, мне из них причитается только 50 % — 5 % — 45 %. Я в долгу перед Томом Мэшлером, удивившим, судя по всему, даже Кинросса. С 24 октября мое мнение о них обоих не изменилось. Позавчера Мэшлер заглянул к нам выпить стаканчик. Он думает, что я — безнадежный простак: «Ты считаешь, будто мы все твои враги»; что до Огдена, то он «всего-навсего алкоголик»; «Слушай, мы станем твоими агентами и за американские продажи возьмем не двадцать, а всего десять процентов комиссионных». Итак, в его глазах я простофиля; что ж, так и буду вести себя с ним и попутно выясню, что он думает и чувствует. Тем хуже для бедняги Кинросса: мы оба на него нападаем. Т.М. злится, когда я говорю, что мне жаль Кинросса, но это действительно так. Он задарма получает кучу денег, но я ни за что не хотел бы оказаться в деле один на один с Мэшлером. Он разглагольствует о литературе и о том, как любит ее, но он — патологический торгаш. Готов продать даже собственное презрение к торговле.