Дневники Кэрри
Шрифт:
— А каким ты был раньше?
— Зацикленным, — говорит Джордж и усмехается. — А как насчет тебя?
— О, я тоже немного зацикленная, — говорю я, думая о Себастьяне. Но когда мы останавливаемся около клуба, я торжественно обещаю себе выкинуть Себастьяна из своих мыслей. Снаружи за маленькими французскими столиками стайками сидят студентки, они пьют пиво и флиртуют с париями. Мы же пытаемся пробраться внутрь через толпу около входа. Джордж кладет руку мне на плечо и слегка сдавливает его — я улыбаюсь.
—
Мы остаемся в клубе до самого закрытия, а когда садимся назад в машину, Джордж целует меня. Он целует меня еще раз, пока мы едем к отелю. Это простой и чистый поцелуй мужчины, который точно знает, чего хочет. Он достает из бардачка ручку:
— Могу я попросить номер твоего телефона?
— Зачем? — спрашиваю я.
— Чтобы я мог позвонить тебе, дурочка.
Он пытается поцеловать меня снова, но я отворачиваюсь.
Я чувствую себя немного пьяной и, как только падаю на кровать, понимаю, что я не то что немного пьяна, я прилично перебрала с алкоголем. Я спрашиваю себя, дала бы я Джорджу свой телефон, если бы не была так пьяна? Да я бы даже не позволила ему поцеловать себя. И наверняка сейчас мне позвонит Себастьян. Парни всегда звонят, когда тобой начинает интересоваться другой мужчина. Они, как собаки: никогда не замечают, что ты подстриглась, зато отлично чувствуют, когда на их территории порвался чужак.
Мы возвращаемся в Каслбери днем в воскресенье, но моя теория терпит крах: Себастьян не звонил. Правда, звонила Мэгги, причем несколько раз. Я уже собираюсь набрать ее номер, как она сама мне перезванивает.
— Что ты делаешь? Можешь зайти ко мне?
— Я только что вернулась, — говорю я, неожиданно сдувшись от напряжения и ожидания.
— Кое-что произошло. Кое-что очень важное. Я не могу объяснить это по телефону, нам нужно встретиться и поговорить. — Голос Мэгги звучит ужасно, и первая мысль, которая приходит мне в голову, что ее родители разводятся.
Мать Мэгги — Анита — открывает мне дверь. Она выглядит изможденной, но невооруженным взглядом видно, что раньше она, вероятно, была очень красивой. На самом деле Анита — очень хорошая, даже слишком хорошая и поэтому мне все время кажется, что это только оболочка, внутри которой прячется другой человек, который однажды вырвется на свободу и сделает что-то ужасное, например подожжет свой дом.
— О, Кэрри, — говорит Анита. — Я так рада, что ты здесь. Мэгги отказывается выходить из своей комнаты и говорить мне, что произошло. Может быть, ты сможешь заставить ее спуститься вниз. Я была бы тебе очень благодарна.
— Я позабочусь об этом, миссис Стивенсон, — успокаиваю я ее. Сколько я знаю Мэгги, она с завидной регулярностью запирается в своей комнате. Даже не могу припомнить, сколько раз точно мне приходилось уговаривать
У Мэгги обалденная комната с панорамными окнами с трех сторон и шкафом для одежды на всю стену. Практически все в городе знают дом Стивенсонов: он в основном состоит из стекла, а его дизайн разработал известный современный архитектор. Однако внутри дома все довольно аскетично, потому что отец Мэгги терпеть не может нагромождения мебели. Я приоткрываю дверь в комнату Мэгги:
— Мэгвич?
Мэгги лежит на кровати в белой хлопковой ночнушке и вылезает из-под одеяла как неприветливое привидение.
— Анита! — ворчит она на мать, которая выглядывает из-за моей спины. — Я же просила тебя оставить меня одну.
Анита выглядит одновременно встревоженной, виноватой и беспомощной, в чем нет ничего удивительно: она всегда так реагирует на истерики дочери. Она быстро исчезает, а я захожу в комнату.
— Мэгз? — беспокоюсь я. — С тобой все в порядке?
Мэгги усаживается на кровати, скрестя ноги по-турецки, упирается локтями в колени и кладет голову на руки.
— Я не знаю. Я сделала что-то ужасное.
— Что?
— Не знаю, как тебе сказать.
Всем своим видом я демонстрирую, что не собираюсь никуда уходить и в любом случаю дождусь объяснений, что бы она ни скрывала. Я сажусь на пухлый, набитый ватой предмет, который в этой комнате заменяет кресло. По мнению отца Мэгги, это эргономичное хитроумное изобретение шведского дизайна для формирования правильной осанки, которое предотвращает боли в спине. Это изобретение, помимо прочего, пружинит, поэтому я немного покачиваюсь. Мне уже начинают надоедать проблемы других людей.
— Послушай, Мэгз, — настойчиво говорю я, — у меня не так уж много времени. Мне нужно забрать Доррит из «Гамбургер Шэк».
Я ее даже не обманываю, ну, по крайней мере, в моих словах есть доля правды: мне действительно нужно будет забрать сестру из закусочной, но не прямо сейчас.
— Но там будет Уолт! — выкрикивает она.
— И что?
Родители Уолта настаивают на том, чтобы тот работал после школы, чтобы накопить денег на колледж. «Гамбургер Шэк» — это единственное место, куда его взяли, но это сдельная работа за четыре доллара в час, и я сомневаюсь, что Уолт сможет набрать денег хотя бы на один семестр.
— Это означает, что ты его увидишь.
Мэгги вот-вот задохнется от волнения.
— Ты собираешься ему сказать, что видела меня?
Меня это все больше и больше раздражает.
— Я не знаю. Я должна ему сказать, что видела тебя?
— Нет! — восклицает она. — Я избегаю его все выходные, сказала, что поеду навестить брата в Филадельфию.
— Зачем?
— Ты что, не понимаешь? — Она драматически вздыхает. — Питер.
— Питер? — повторяю я, несколько озадаченно.