Дневники Кэрри

Бушнелл Кэндес

Для всего находится разумное и убедительное объяснение. Укрась свои проблемы ленточкой с большим бантом, и тебе покажется, что это подарок.

На улице, у входа, который ведет непосредственно в бассейн, я замечаю Себастьяна Кидда. Он ставит машину на стоянку.

Я бегу.

Нормальный человек побежал бы прочь, а я бегу к нему. Он находится в блаженном неведении и не подозревает, что сейчас произойдет. Сидит и разглядывает лицо в зеркале заднего вида. Я хватаю самый тяжелый учебник из тех, что у меня есть. Это математический анализ. Продолжая бежать, я изо всех сил швыряю книгу в его

машину. Тяжелый том слегка задевает багажник и падает на мостовую обложкой вверх. Книга лежит на асфальте, страницы ее раскрыты. В таком положении она напоминает девочку из группы поддержки, выполняющую шпагат. Однако удар оказывается достаточно сильным, чтобы отвлечь Себастьяна от его самовлюбленной задумчивости. Он быстро поворачивает голову, чтобы посмотреть, что происходит. Я подбегаю ближе и бросаю в машину еще одну книгу. На этот раз под руку мне попалась «Фиеста» в бумажном переплете. Она попадает в стекло двери. Через несколько секунд Себастьян уже снаружи. Он готов к бою.

— Что ты делаешь?

— А ты как думаешь? — ору я, целясь ему в голову учебником по биологии. Обложка у книги из глянцевой бумаги, она скользкая, и кидать ее неудобно. Я поднимаю книгу над головой и бросаюсь на него.

Он закрывает машину руками, стараясь защитить ее от удара.

— Не делай этого, Кэрри, — предупреждает он меня. — Не трогай машину. Никто не может безнаказанно царапать мою девочку.

В голове у меня возникает картинка, изображающая его машину, разбитую на миллион кусков. Осколки пластика и стекла разлетелись по стоянке, как после взрыва. Потом до меня доходит, как он смешон и как нелепо то, что он только что сказал. Я останавливаюсь, но лишь на мгновение. Глаза мои наливаются кровью, и я снова налетаю на него.

— Да мне плевать на твою машину. Я хочу врезать тебе.

Замахиваюсь книгой, но он успевает выхватить ее прежде, чем она попадает ему по голове. Я в ярости проскакиваю мимо него и его машины, оступаясь, бегу по гравию, которым покрыта площадка, пока на моем пути не попадается бордюр, которым ограничена территория стоянки. Споткнувшись об него, я падаю на замерзшую траву. Вслед мне летит учебник биологии, он падает, ударившись о землю в нескольких футах от меня.

Я не горжусь своим поведением. Но отступать уже некуда, я зашла слишком далеко.

— Да как ты посмел? — ору я, поднимаясь на ноги.

— Прекрати, прекрати! — кричит он в ответ, хватая меня за руки. — Ты с ума сошла.

— Расскажи мне почему!

— Не расскажу, — отвечает он мне.

Видно, как здорово мне удалось его взбесить. Я счастлива тем, что смогла вывести его из равновесия.

— Ты обязан.

— Я тебе ни черта не должен.

Он отталкивает мои руки, как будто прикасаться ко мне для него нестерпимо. Он старается убежать, а я запрыгиваю на него, как черт из коробочки.

— В чем дело? Ты меня боишься? — издеваюсь я.

— Отвали.

— Ты должен объясниться.

— Хочешь узнать? — спрашивает он, остановившись. Теперь он развернулся ко мне и выставил на меня лицо.

— Да.

— Она лучше, — произносит он.

Лучше?

Что за чушь?

— Я хороша, — говорю я, стуча себя кулаком в грудь. В носу начинает пощипывать — верный признак

подступающих слез.

— Давай закончим с этим? — просит он, приглаживая волосы рукой.

— Нет уж. Не дождешься. Это несправедливо…

— Она просто лучше, ясно?

— Да что это за чушь? — стенаю я.

— Она… с ней не надо спорить.

С Лали? Спорить не надо?

— Да она самая упрямая из тех, кого я знаю.

Он трясет головой:

— Она хорошая.

Хорошая… Хорошая? Да чего он привязался к этому слову! Что он хочет сказать? И вдруг на меня снисходит озарение. Хорошая — значит, не сопротивляется. Она занимается с ним сексом. Идет на все. А я — нет:

— Надеюсь, вы будете счастливы вместе, — говорю я и отступаю на шаг назад. — Надеюсь, вы счастливо поженитесь и заведете кучу детишек. Надеюсь, вы останетесь в этом паршивом городишке навсегда и сгниете, как… как пара червивых яблок.

— Ну, спасибо, — саркастически отвечает он, направляясь к бассейну. Больше я его не останавливаю. Я просто стою и кричу ему вслед всякие глупости. Слова вроде «амебы», «плесень» и прочее.

Я глупая, знаю. Но мне уже все равно.

Я беру чистый лист бумаги и заправляю в старую мамину машинку фирмы «Рояль». Подумав несколько минут, я пищу: «Чтобы быть пчелой-королевой, необязательно быть красавицей. Главное — трудолюбие. Красота помогает, но если у тебя нет стимула прорываться на самый верх и нет сил, чтобы оставаться на вершине, красивая пчела остается просто красивой пчелой на подхвате».

Через три часа я перечитываю то, что написала. Неплохо. Теперь нужно придумать псевдоним. Такой, чтобы люди понимали, что тут все серьезно и со мной не стоит связываться. Но нужно еще подумать над тем, чтобы в имени сквозило чувство юмора, может быть, даже абсурдность. Я в задумчивости разглаживаю листы, размышляя над именем. Перечитываю название — «Хроники Каслбери: путеводитель по флоре и фауне старших классов». Дальше написано — «Глава первая. Пчела-королева». Я беру ручку и щелкаю кнопкой. Щелкаю, щелкаю, и вдруг имя само приходит мне на ум. «Автор — Пинки Уизертон», — пишу я аккуратными печатными буквами.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Пинки берет Каслбери штурмом

— Мэгги заставляет меня идти на заседания этого комитета по организации выпускного вместе с ней, — говорит Питер почти шепотом. — Сможете без меня сдать газету в печать?

— Да, без проблем. Иди спокойно. Мы с Гейл все сделаем.

— Не говорите Смидженс, ладно?

— Не скажу, — обещаю я. — Можешь на меня полностью положиться.

Питер, похоже, не убежден на все сто процентов, но у него нет выбора. В отдел верстки и дизайна входит Мэгги и останавливается возле него.

— Питер? — зовет она.

— Уже иду.

— Ладно, Гейл, — говорю я, когда ребята уже в холле и не могут нам помешать. — Пора заняться делом.

— Ты не боишься нажить неприятности?

— Нет. Писатель не должен бояться.

Да. Писатель должен быть с когтями, как дикое животное.

— Кто так говорит?

— Мэри Гордон Ховард.

— Это кто?

— Не важно. Ты что, не рада: тому, что мы поквитаемся с Донной ЛаДонной?