Дневники св. Николая Японского. Том V

Японский Николай

Из сегодняшних писем: о. Яков Такая описывает разрушительное действие последнего урагана в Кагосима; между прочим, и наш церковный дом остался без крыши, без дверей и окон; у трех христиан дома пали. Нечего делать, нужно послать маленькую помощь — Павел Ямада, журналист, длиннейшим письмом рисует бессовестность катихизатора Иоанна Судзуки, опакостившего пред отправлением из Оцу назначенного на его место Георгия Оно до того, что христиане, не видя Оно, возненавидели его и вооружились против вступления его в должность; просит Ямада меня сделать строгое внушение Судзуки по сему случаю — но черного кобеля не вымоешь добела ни в какой воде.

Вечером прибыл вчера телеграммою вызванный из Ициносеки катихизатор Василий Усуи. Когда я ему рассказал дело в Одавара

и предложил быть священником там, он без ложной скромности прямо принял предложение, сказав: «Если вы меня считаете годным, я не могу противиться, так как всего себя отдал на службу Церкви». Он остался здесь, чтобы приготовиться к принятию посвящения.

10/22 августа 1899. Вторник.

Послал письма: в Ициносеки и Яманоме, что у них берется катихизатор Василий Усуи для поставления священником в «Одавара–цихоо», но что к ним прибудет другой катихизатор Петр Кураока, хотя и молодой, но кончивший Семинарию, несколько лет служивший в Церкви Маеба- си, ревностный к проповеди. — В Одавара — к о. Петру Кано, что Василий Усуи принял предложение, чтобы оповестил о том христиан; в Церкви в Идзу, бывшие под ведением о. Петра Кано, что он, по прошению его, уволен, а на его место будет поставлен священником катихизатор Василий Усуи.

Василию Усуи даны служебник и требник для изучения. Вечером долгая беседа с ним о его будущем служении. Приступил он к нему с смирением и упованием на помощь Божию — видимая приготовленность к тому; опытности у него достаточно; сдерживать порывы своей живой натуры, кажется, тоже может.

11/23 августа 1899. Среда.

Вследствие затребования из Министерства внутренних дел (Наймусё, седьмого месяца 27 числа, бумага за № 41) сведений о состоянии Церкви здесь, в Японии, мы предоставили туда сведения по пунктам, изложенным в бумаге:

1) название нашей веры «Христианская Православная» (Христос сейкёо [?]),

2) способ распространения ее — проповедь «по домам и в собраниях»,

3) цель построения наших храмов — «молитва и проповедь в них».

Это — сущность изложенного в моем докладе за подписью «Епископ Николай». К сему, согласно требованию, приложен мой весьма краткий формуляр (риреки).

С моим вместе поданы в Наймусё доклады с формулярами о себе о. Павла Сато и катихизатора в Хонго Антония Такай. В Наймусё нашли наши доклады и «риреки» удовлетворительными, и потому мы отпечатали их и сегодня разослали по всем Церквам с предисловием от меня — распоряжением, чтобы немедленно все наши священники и катихизаторы подали от себя — каждый своей местной гражданской власти подобные же доклады и формуляры.

12/24 августа 1899. Четверг.

Как вчера целый день был занят письмами в Россию, так сегодня — уборкой третьего этажа от остального, что принадлежит библиотеке; теперь почти все уже убрано, однако же остается еще дня на два — на три. — Спустившись однажды вниз, нашел посетителя — некоего Петра Юуки, ученика Земледельческого Института в Саппоро; ему уже двадцать семь лет, родом из Ямагата, удивительно усерден к вере. Говорит, что у них в школе много учеников протестантов и учителя тоже протестанты; оттого вся земледельческая школа очень расположена к христианству; но там же, в Саппоро — гимназия, где все учителя язычники, совсем противного духа — очень неприязненны к христианству. Так–то, значит, от учителей и начальников школы зависит дух и направление сего. Юуки научен христианству Константином Омура, когда сей был катихизатором; он один и есть православный христианин в Институте. В Токио прибыл, пользуясь каникулами, для прочтения кое–чего нужного в университетской библиотеке. Во время путешествия сюда везде посетил православные Церкви, узнал состояние их и дал ясный отчет о них. Вот таких бы умных и живых людей в Катихизаторскую школу, да не пойдут! Мир к себе тянет.

13/25

августа 1899. Пятница.

Уборка книг с третьего этажа на эти каникулы уже последняя, что осталось там еще, будет убрано в библиотеку в следующие каникулы, если будет на то досуг; да ничего стоящего записи в каталог основной библиотеки и так уже нет.

После обеда рассылка второй половины содержания служащим (ближним) за девятый и десятый месяцы. — Ремонтные работы почти окончены; в нынешнем году семинарские здания с обеих сторон обведены прочнейшими дождесточными кирпичными закрытыми канавами. В Женской школе тоже проделаны такие канавы; надоели деревянные — гниют и каждый год требуют ремонта; теперь не сгниют, только чистить по временам нужно, для чего сделаны, как и в Семинарии, на рассчитанном расстоянии одна от другой «масу», с чугунными решетчатыми крышками; открыв крышку, можно бамбуком прочистить канаву от одной «масу» до другой.

14/26 августа 1899. Суббота.

Утром после Обедни оо. Роман Циба и Феодор Мидзуно отправились пособоровать о. Фаддея Осозава, который совсем плох.

Из Сакари пришло известие, что от тифа померла жена катихизатор а Моисея Мори. Месяца не прошло, как они были здесь, по пути в Сакари, и она — вполне здоровая и цветущая мать двух здоровых детей- младенцев, и вот! Экое горе Моисею, который сам едва поправился от умопомешательства; не приключилось бы с ним опять эта болезнь!

Поверка и прием работ по ремонтам школ — от оклейщика, циновщика, и прочие хлопоты по работам.

За всенощной совсем мало богомольцев было.

15/27 августа 1899. Воскресенье.

Успение Пресвятой Богородицы.

За Литургией Василий Усуи рукоположен во диакона.

Пред самой Литургией получил я письмо катихизатора Анатолия Озаки из Готемба, в котором говорится, что «Василий Усуи во время своей службы в Одавара катихизатором был заподозрен в блудодеянии и не очистил этого подозрения и что поэтому он, значит, не достоин священнического сана». Озаки упоминает, «что он сам не может доказать этого, но что–де Илья Сато (бывший катихизатор в Одавара, ныне служащий в Маебаси) знает все». Никогда до меня не доходило подобного слуха, да и странно человеку семейно счастливому быть заподозренным в подобном грехе. На мой троекратный запрос в прошлое воскресенье христианам в Одавара, «не знает ли кто за Василием Усуи чего–либо препятствующего священству», никто не заявил хоть бы тень намерения заявить что–либо, и все поголовно потом выражали радость, что он назначается священником к ним. Очевидно, клевета на Усуи. Но чья махинация? Телеграммой я вызвал сюда Анатолия Озаки и жду, чтобы разъяснить это и остановить распространение клеветы.

16/28 августа 1899. Понедельник.

В десятом часу утра явился Анатолий Озаки. Поздоровавшись и обменявшись обычными любезностями, я развернул его письмо и стал спрашивать, «от кого, когда, где он слышал о столь дурном поведении Василия Усуи».

— Слышал толки товарищей в прошлом году во время Собора.

— Это десять лет–то спустя после перемещения Усуи из Одавара? Прежде никаких толков и подозрений не было — по какому же поводу в прошлом году стали толки? Невероятное! На какое же другое лицо падало подозрение совместно с ним?

— На дочь о. Петра Кано, Нонну.

— Еще невероятней. Она была малолетней во время службы Василия Усуи в Одавара и училась здесь в Женской школе, и разве к выходу его оттуда кончила курс и вернулась к отцу. Не слышали ли, на чем могли открыться подозрения?

— Ничего не слышал.

— Вообще не подкрепите ли чем–либо ваши слова в письме, что «были подозрения»?

— Не могу ничем подкрепить.

— Не доходило ли до вас таких слухов прямо из Одавара, а не от товарищей, из которых никто не служил в Одавара одновременно с Василием Усуи?