Дни без князя

Афанасьев Иван Борисович

Пузатая баржа с головой носорога на бушприте со свернутыми сейчас парусами носила звучное название "Дар Кахолы". Капитан отвел князя и отрока в кормовую надстройку, а Юрию молча указал место на носу. Торговцы сноровисто подвели под лодку веревки и втащили ее в баржу. Сразу после этого капитан скомандовал отплытие.

Медленно поплыл назад несуразно громадный для Дрили мост. Стражники в блестящих доспехах, с торчащими за спиной топорами на длинных ручках провожали их внимательными взглядами. Караульные помещения из камня были построены по всем правилам фортификации: башня, бойницы. Кондрахин сразу припомнил заветы Ильича — Ульянова по кличке Ленин. Тот тоже советовал захватывать мосты, банки, почту и телеграф.

Почты и телеграфа здесь пока не существовало, как с банками — землянин пока не выяснил, а вот необходимость защиты мостов в Дастране осознавали крепко. Не иначе и громоздкость моста объяснялась все той же причиной — чтобы труднее было его разрушить.

Приходила в голову Юрия и другая мысль. А что, если этот мост построен таким прочным для переброски по нему колесной или гусеничной техники Прежних? Грузовик-трехтонку или легкий танк он вполне может выдержать. А по долине Лесной, до которой оставалось всего несколько километров, пролегал единственный удобный выход из лесов Прежних на равнины южных княжеств. И мост для этих целей был совершенно необходим.

Спрятавшись между двумя штабелями мешков стоявших на палубе, землянин огляделся. Их лодку привязали килем вверх к палубе и накрыли мешковиной. Сейчас под ней сидел в медитативной позе Ведмедь. "А ведь он спрятался под лодкой, чтобы его не увидели сверху. И капитан сразу увел князя с сыном под крышу. Пора и мне спрятаться. Кто знает, может Ведмедь прав, и на нас действительно смотрят сверху внимательные, но всего лишь человеческие глаза?"

Забившись в углубление между мешками, Кондрахин потерял возможность смотреть по сторонам. Впрочем, вскоре по качанию баржи он определил, что они достигли Лесной реки. Высунувшись, Юрий разглядел проплывавшие за бортом острова и протоки Лесной. Сейчас река была маловодна, и в большинстве проток по широкому каменистому руслу бежал лишь тощий ручеек. Только главная протока выглядела достойной, полноценной рекой.

Города Ити отсюда не было видно. Баржа на время подошла к причалу, и Кондрахин вновь спрятался среди мешков. В этом месте, как он понял из разговоров торговцев, всегда останавливались проплывающие мимо суда. Покупали снедь, набирали чистой воды из протекавшего рядом ручья, помаленьку торговали. На этот раз большая часть экипажа осталась на борту. Торговцы старались не высовываться, прячась в трюмах или надстройке. У всех наготове были луки. Экипаж знал, что отвечает за жизнь князя и его сына головой. Ведмедь всего лишь прикрыл от чужого внимания мысли торговцев, не посягая на их волю и разум.

К причалу то и дело подходили большие и малые лодки, пришвартовывались плоты и баржи. На утоптанной площадке за причалом горели костры, стояли навесы временных лавочек и таверн. По причалу безостановочно сновали люди. За их суетой с безразличием наблюдало четверо дружинников князя с топорами, в доспехах.

Вернулись на борт посланные за водой. Принесли с собой свежих, еще горячих лепешек. Протянули лепешку и Юрию. Экипаж выбрался на палубу и принялся с аппетитом неспешно обедать. Тянули время, стараясь не вызывать подозрений у торговцев с других судов. Но всякий обед когда-либо кончается. Баржа отчалила, хотя вечер еще не наступил. До темноты оставалось больше двух часов.

Здесь, после впадения основного притока, Дриль разливалась на полторы сотни шагов. Капитан держал баржу возле левого берега, где течение было слабее. Он знал, что под покровом тьмы пассажиры покинут его баржу, и старался не удаляться от устья Лесной. С другой стороны, останавливаться он не мог. Неведомый наблюдатель сразу бы засек остановку в светлое время вне населенных мест и обратил на баржу пристальное внимание.

В сумерках, когда берег напротив борта еще различался отчетливо, и только уходящие вдаль берега тонули в полумраке, ведун выбрался из-под лодки. Прокричал команду капитан, лодка

плюхнулась в воду, Кондрахин быстро спрыгнул в нее и придерживал возле баржи, пока спускались князь и сонный отрок. Ведун спрыгнул с баржи так ловко, что лодка даже не покачнулась.

Баржа растаяла в сумраке, а землянин с ведуном, меняя друг друга, изо всех сил гребли против течения. В основном возле берега оно было совсем слабым, но на некоторых поворотах приходилось ощущать на себе его полную силу. Вскоре окончательно стемнело. Вытащив суденышко на берег, они напрямик двинулись через лес. Отыскав большую ель, развели костерок под укрытием ее ветвей и заночевали. В этот раз первую половину ночи сторожил Ведмедь.

Утром, подходя к городу, Аю Амаравата неожиданно заартачился.

— Не так плохи еще мои дела, чтобы я в собственный город входил тайком, скрывая свое имя.

Юрий резонно, с его точки зрения, отметил, что князь не гнушался скрываться в лесах, да и на реке он не спешил выставлять напоказ свое княжеское достоинство.

— То был поход. К нему и одежда другая уместна, и честь княжеская не требует должного к себе отношения от первого встречного. А в собственном городе способны скрываться тайком только изгнанники.

Уговоры не помогли. Князь, во что бы то ни стало, желал появиться в городе с надлежащим почетом, в княжеских одеяниях, и об руку с сыном. Что делать, пришлось Юрию, запасшись княжьим перстнем для подтверждения своих полномочий, отправляться к капитану местной дружины. Ведмедь тем временем собрался на поиски Корзинщика. Он особенно и не удивился поведению князя, заметив:

— Днем, да пока княжий дар при нас, бояться нечего. А к ночи придумаем что-нибудь.

Сказал — и ушел в город. А Юрию пришлось отыскивать капитана дружины, предъявлять ему княжий перстень да объяснять, какой именно встречи желает в своем городе князь Аю Амаравата. Присматривать, как капитан выполнил княжеские распоряжения, Кондрахин не стал. Капитан — подданный Амараваты, вот пусть князь сам его и наказывает, коль, что не так. Юрий поручение выполнил и мог заниматься своими делами.

Ити, город на Летней реке, ему глянулся. Построен он был так, что все приличные и высокие дома смотрели фасадами на реку. Идущие параллельно реке улицы — одна выше другой — соединялись между собой каменными лестницами, по обеим сторонам которых высились каменные фигурки рогачей. Были здесь и неказистые ряды домиков бедноты, хоронящиеся на задах высоких дворцов, прячущиеся среди пожелтевших ракит. Главные же улицы были чисты, вымощены камнем и украшены кустами, усеянными по осенней поре неизвестными Кондрахину красными ягодами.

Землянин быстро разобрался: вот резиденция княжьего наместника, вот суд, вот казарма дружинников. А вот здания посерьезнее: торговый двор, дома богатых купцов, храм Баруны, храм Кумбера. Ему нужен был монастырь Дивеи, но его в городе не оказалось. Встречные мужики, коим он задавал вопрос о нем, странно на него смотрели и отговаривались незнанием. При этом все, как один, замыкали свое сознание, так что и княжий дар не мог помочь Кондрахину узнать местонахождение монастыря.

Когда он обратился к встречной, прилично одетой горожанке, шествующей в сопровождении служанки, та тоже замкнула свое сознание. Но незнанием отговариваться не стала.

— Господин купец издалека? Вижу, Вы наших порядков не знаете. Мужчины не ходят в монастырь Дивеи, они поселяются в гостином доме, и монашки сами приходят к ним, если их дело достаточно важно для служительниц матери Мамуха Благословенного. Не надо никого звать и никуда идти, господин. Ваши мысли и нужды не останутся тайной для служительниц Дивеи.

— Мои — останутся, — прервал горожанку Юрий. — Оттого я и спрашиваю, где расположен монастырь. Уверен, госпожа, что Вы мне сможете помочь.