Дни и ночи Невервинтера. Книга 2

Волошина М. Н.

Вместо ответа она положила руки ему на плечи и подняла голову в ожидании поцелуя. Он обнял ее и прижался губами к ее губам. Она закрыла глаза. Касавир почувствовал, как она расслабляется в его руках. Фрейя торжествовала. Он остался тем же, ее Касавиром, и этой рыжей нахалке он больше никогда не достанется. Какая же она была гордая дура, что не пришла к нему раньше, не спасла в ущелье, не вырвала из цепких объятий бардессы. Но теперь он с ней, и больше никуда не денется. Она еще найдет способ отомстить, когда вдоволь наиграется с ним. А его так называемые друзья так и сгниют в этом

дереве вместе с его жителями. Но они с паладином будут уже далеко. Не забыть бы еще наслать Хамсина на его бывшую подружку и ее нового приятеля. Для страховки.

О, как он нетерпелив! Его руки скользят по спине, опускаются ниже, проводят по бедрам. Что, прямо вот так? Ммм… суровый воин устал от одиночества. Ну что ж, она будет, как всегда, покорна и готова удовлетворить все его желания. Она и сама уже сгорает от нетерпения… рука паладина крепко прижимает ее к себе. Сейчас… Вдруг раздался лязг вытаскиваемого из ножен кинжала, и Фрейя ощутила прикосновение холодной стали к щеке. Она попыталась отстранить лицо, но острие надавило на кожу чуть ниже глаза.

— Тихо, — прошептал паладин, по-прежнему крепко прижимая ее к себе и глядя ей в глаза своими голубыми льдинками. — Одно движение или попытка прочесть заклинание — и ты лишишься смысла своей жизни.

— Н-не… неужели ты… сможешь, — сдавленно выдохнула Фрейя.

Касавир холодно улыбнулся. Как же легко оказалось выбить почву из под ног самовлюбленной красотки! Теперь эта тварь в его власти. Дикое и варварское, что всегда сидело в нем и заставляло не дрогнувшей рукой ровнять с землей тех, кто вызывал в нем ярость, снова заговорило.

— Ты же видела меня в ущелье орков, разве нет? И на стене. Ты знаешь, на что я способен.

Фрейя попыталась пошевелиться, но его рука железной хваткой прижимала ее к телу. Так крепко, что он чувствовал сквозь тонкую ткань все ее соблазнительные выпуклости. Но они не волновали его. За попытку вырваться она поплатилась капелькой крови, вытекшей на кривое лезвие кинжала. Она вскрикнула. Лезвие засветилось.

— Ммм, — Касавир с интересом глянул на кинжал, по-прежнему прижатый к щеке, — а нож-то не простой. Не фамильный ли?

Фрейя скосила полные ужаса глаза на его руку, сжимавшую рукоять.

— Вижу по твоим глазам, что не ошибся. Значит, ты боишься его. Для тебя это не простое оружие, так? — Он усмехнулся. — Ты так любишь играть чужими судьбами. Давай теперь я поиграю с тобой. Выбирай — остаться живой, но изуродованной или умереть. Кинжал я, разумеется, заберу в любом случае, так что, возрождаться и общаться со своим духом посредством жертв ты больше не сможешь. Подумай хорошо, я терпелив.

Колдунья громко сглотнула и хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Глаза Касавира превратились в узкие щелки.

— Что, такой, как ты, нелегко сделать выбор? А у тех, кто платил жизнями за твои идиотские прихоти, он был?!

Касавир услышал внизу шум, тяжелое дыхание и топот. Он посмотрел краем глаза на лестницу. Оттуда появились его товарищи во главе с Нишкой и толпа зеленокожих существ, похожих на статуи в нишах. Волосы Нишки взмокли, а на кончиках пальцев была содрана кожа. Бедняжка всю ночь занималась тем, что отпирала

замки. Увидев Касавира и Фрейю, они встали, как вкопанные. Келгар показал ему найденные Нишкой молот и щит. Касавир подмигнул им. Молодцы!

— Нишка, детка, ты очень кстати, — сказал он, — где-то здесь должны быть две большие золотые чаши. Найди их и брось в эту черную чашу. Я прав? — Спросил он, обратившись к Фрейе.

Та ничего не ответила, но по судороге, пробежавшей по ее лицу, он понял, что не ошибся.

— Я уже не тот молокосос, которому ты вешала лапшу на уши, — объяснил он, — и кое-что знаю о твоей магии.

Конечно, найдя чаши, Нишка не хотела с ними расставаться и даже пыталась устроить истерику. Но Келгар бесцеремонно отобрал их и кинул в колдовскую чашу. Те растворились, превратившись в облачко золотой пыли, осевшей на краях чаши и на полу вокруг нее.

Касавир все еще держал Фрейю. Но она была так жалка, что он усомнился, стоит ли ее убивать.

— Я понимаю, что у тебя есть свои причины судить ее, но позволь нам позаботиться о ней, — сказало ему одно из зеленых существ.

Это разрешило его сомнения. Касавир кивнул. Давая знак взять ее, существо продолжило:

— Мы — народ лесного духа. Тис — наше священное дерево, прародитель. Он дает нам все, что нужно, и служит людям. Время от времени мы позволяем им вырубать старые деревья, чтобы дать возможность расти новым, но всегда предупреждаем, что в нашем лесу надо быть очень осторожными. Вы уже имели несчастье испытать это на себе. Но мы мирный народ, никому не делаем зла, если нас не трогают и уважают наш лес. — Он неприязненно взглянул на Фрейю. — А эта ведьма появилась здесь, как хозяйка, пленила нас в нашем собственном доме, осквернила его, использовала во зло его защитные свойства, настроила против нас людей. Она поплатится за это.

— Вы убьете ее? — Спросил Касавир.

— О, нет, мы не кровожадны. У нас есть другие способы наказать тех, кто приходит сюда со злом. Более действенные, чем смерть. Мы даем ему почувствовать, что это значит — быть беззащитным растением. Может, это пойдет ей на пользу, и, если она когда-нибудь снова станет человеком, она будет больше ценить то, что создано не ей. В том числе, и чужие жизни.

— Вы, чертовы деревянные выродки! — Закричала Фрейя, пытаясь вырваться из цепких рук своих стражей. — Как вы смеете со мной так поступать! А ты, — он посмотрела на паладина взглядом, полным животной злобы и ненависти, — ты, святоша, обманом отнял у меня все! Гореть тебе в твоем аду!

Касавир насмешливо улыбнулся и покачал головой.

— Нет, Фрейя, не все. Твоя внешность, которой ты так дорожишь, осталась с тобой. Если тебя снова сочтут достойной стать человеком, ты будешь меняться, стареть и когда-нибудь умрешь, как и все мы. Но твоя красота никуда не денется.

Он провел рукой по царапине на ее щеке, заживляя ее.

— Вот, даже следа не осталось. Ты красива, Фрейя, — сказал он, глядя ей в глаза, — не в моем вкусе, но очень красива. Постарайся стать хоть немного достойной этого прекрасного облика. Ну, а если не сможешь… тисы живут очень долго, хотя и не вечно, конечно. Это почти то, чего ты хотела.