Дни и ночи Невервинтера. Книга 2
Шрифт:
Спохватившись, Ниваль, не отпуская ее, крепко прижал к себе. Она вяло пыталась вырваться, но, прикоснувшись щекой к мягкой бороде и почувствовав, как он несмело гладит ее по затылку, она обхватила руками его шею и дала волю слезам.
— Когда… же… это… все… кончится…
— Прости меня… я не хотел. Пойми, я… я не мог. Просто не мог смотреть на это. Это совсем другое. Это не то, что видеть чью-то неизбежную боль и смерть во имя чего-то… Когда человека, который тебе… дорог, отдают на растерзание пьяной солдатне… кем надо быть, чтобы
— Тупые уроды! Вы же видите, что с ней происходит! Дайте нам время!
— Хорошо, забирай ее и сам приводи в порядок.
Эйлин продолжала всхлипывать у него на плече, ей захотелось поглубже зарыться, закрыться, спрятаться от всего. А Ниваль продолжал говорить:
— Не думай, я не спасал свою шкуру. Просто я, — он перешел на шепот, — боялся, что нас разлучат, и я никак не смогу помочь тебе. И некому будет тебя защитить.
— Ага, — она всхлипнула и отстранилась, вытирая слезы, — хороший ты был бы защитник против этой орды.
Ниваль пожал плечами.
— Глупо, я знаю. Но нашей сильной стороной было то, что мы не только разгневали, но и произвели впечатление на Арденора, уничтожив столько народу на острове.
Эйлин показала на свою голову.
— А это чья работа?
— Моя. В смысле, я шил.
— Шил?! Обалдеть.
— А что мне было делать! Я не лекарь, магией не владею, а эти сволочи отказались тебя лечить. Хорошо, у них там бабка-знахарка была, та еще грымза, — Ниваль поморщился, изображая отвращение, — Но она над твоей головой пошептала и дала гоблинских зелий от инфекции, только сказала, что от него человек может память потерять или умом тронуться. Ты как?
Эйлин подумала немного и ответила:
— Еще не решила. А дальше что?
— Да ничего интересного.
— Не скромничай.
— Ну, дала она мне все, что нужно и сказала, что руки себе отрубит, а к тебе не прикоснется. Самое трудное было спирт выпросить.
Вспомнив этот момент, Эйлин усмехнулась и посмотрела на Ниваля с восхищением. Этот человек, кажется, не перестанет ее сегодня удивлять. Начальник Девятки, орущий, колотящий ногами в тяжелую дубовую дверь крохотной грязной комнатушки и требующий спирта. Скажи кому — на смех подымут.
— Хрена ты мне принесла! Я голову собираюсь зашивать, а не сапоги!
В ответ — скрипучий женский голос, произносящий нецензурную брань и советующий Нивалю зашить себе одно место, чтобы психов не плодить.
Ниваль — псих? С каких это пор?
— Большую часть волос вокруг пришлось состричь, там была сплошная корка, даже спирт ее не брал. Тем более, он для другого был нужен.
Эйлин сделала вид, что поправляет прическу.
— Хорошо, что у меня на ближайшее время не намечено никаких свиданий.
Ниваль развел руками.
— Ну, извини, парикмахер из меня так себе.
— Да
Снова темная комнатка. Закопченные стены и потолок. Запах клопов и крыс. Стол, стул, кровать с колючим матрацом. Железная печка. Ниваль дает ей выпить обжигающей жидкости, от которой перехватывает дыхание, слезятся глаза, а внутри становится горячо и, чуть погодя — легко и приятно. Потом выпивает сам. Стены комнатки начинают плясать, то сужаясь, то расширяясь. Забавно.
Картинка сменяется на еще более забавную. Какой-то плывущий, размытый Ниваль, нервно чертыхаясь, сгибает над свечой иглу и заметно дрожащими руками вдевает в нее нитку. В голове щиплется и возникает непреодолимо-болезненное желание почесать ее.
— Не боись, сес-стренка, зашт-топаю так, что никто не заметит.
Стоп! Сестренка. Значит, она уже получила повышение. От «глупой девчонки» и «рыжей заразы» до сестренки. Отлично. Братец!
Взяв его руку в свою, Эйлин улыбнулась.
— Слушай, трубочист из тебя неплохой, но может тебе, все-таки, пойти в костоправы? Это поденежней, попрестижней.
— Издеваешься, — грустно констатировал Ниваль.
Эйлин покачала головой и посмотрела ему в глаза.
— Нет. Ты, наверное, столько вытерпел. Меня спас. А я чурка чуркой, ничего не помню.
— Оно и к лучшему, — ответил, прижимая ее к себе одной рукой, — нечего там вспоминать. Садись ближе, а то замерзнешь.
Пижавшись к нему, Эйлин тихо сказала:
— Как мне повезло, что рядом есть ты.
— Однако, кажется, на этот раз все действительно плохо. Думаю, Арденор догадался, что я блефовал. У него советчик хороший. И отсюда мы вряд ли выйдем живыми. Дров надолго не хватит. Еды тоже.
— А зачем они оставили нам оружие?
— А ты как думаешь? Может, ожидают, что мы с голодухи потеряем человеческое достоинство и передеремся. То-то им цирк будет.
Эйлин вздрогнула и теснее прижалась к нему. По спине побежал жуткий холодок.
— Да нет уж. Лучше с башни вниз головой.
— Не слишком ли пессимистично?
— Ты сам говоришь, что надо начинать рассматривать любую проблему с худшего варианта. Так что… А Сола? Она погибла?
— Нет, — коротко ответил Ниваль, посмотрев в сторону.
Эйлин посмотрела на него.
— А что?
— Я отдал ей кольцо Амадея, помнишь?
— Ты думаешь…
Ниваль раздраженно махнул рукой.
— Ничего я не думаю. Просто я решил, что глупо брать с собой в могилу еще кого-то, когда можно отправиться туда одному.
Эйлин, посмотрев на него долгим взглядом, задумчиво произнесла:
— Знаешь, я столько нового о тебе узнала сегодня.
— Ты еще не все обо мне знаешь, — буркнул он.
— А что еще? А, позволь мне догадаться, — Эйлин хитро улыбнулась. — Тебе кое-кто нравится, так?
Ниваль посмотрел на нее и, четко разделяя слова, произнес:
— Нет, не так.
— А я верю, что Сола приведет помощь.