Дни мародёров
Шрифт:
Джеймс вытаращился на неё.
— Тебе стоит одеться, в замке холодно.
— Тогда отвернись, — шепотом попросила его Лили и повернулась к нему спиной, взявшись за футболку.
— Как скажешь, солнышко, — Джеймс не двигался.
Она обернулась.
— Поттер!
Джеймс закатил глаза и перекинул ноги через кровать, отворачиваясь, но едва услышал звук стягиваемой одежды, сразу же оглянулся.
Стоя к нему спиной, Лили крест-накрест схватилась за края футболки внизу и потянула вверх.
Странно это, непривычно. Когда он снимал футболку,
А она делала это так по-другому.
Так по-женски...
Из-под футболки выглянула волнующе изогнутая талия... узкая спина... линия позвоночника... родинка... белая полоска лифчика...
Джеймс перекинул ноги обратно, схватил Эванс и в отчаянии припал ртом к теплой ямке на плече.
Лили громко охнула. А у Джеймса от этого звука сразу встал. И Лили это почувствовала, наверняка почувствовала, потому что он прижимался к её заднице.
— К черту эту прогулку, — невнятно пробормотал он, тиская её замечательные, изумительные сиськи, но едва он пробрался под белье и коснулся соска, кровать Марлин громко скрипнула.
Мантия-невидимка в мгновение ока взлетела с пола.
Маккиннон отдернула полог, привстала на локте и подозрительно уставилась в темноту.
Стараясь дышать потише, Джеймс прижимал к себе Лили и никак не мог заставить себя вытащить руку из её лифчика.
Сердце колотилось сразу в нескольких местах.
Марлин перевернулась на другой бок и с головой накрылась одеялом.
Они переглянулись и беззвучно прыснули.
Не считая той ночи под звездами, дома, сразу после Каледонского леса, эта была одной из самых лучших в жизни Лили.
Никогда еще она не видела Хогвартс ночью. Нет, она, конечно, дежурила иногда допоздна, но это было совсем другое. В спящем Хогвартсе была своя, особенная магия, в том, как спали картины, как лился в витражные окна лунный свет, как трещали факелы на стенах, сопровождаемые немного пугающим, но вполне привычным шепотом привидений...
И как она могла прожить здесь целых семь лет и ни разу не пройтись по Хогвартсу ночью?!
— ... а потом Сириус залаял на миссис Норрис и...
— Залаял?
— Закричал, то есть. Конечно, он закричал.
Они спускались вниз по темной лестнице.
Звук их шагов по лестнице, казалось, было слышно в каждом уголке Хогвартса, а бесстрашно громкий голос Джеймса — и подавно.
Он сжимал её руку и все говорил и говорил, а она слушала, и все хотелось рассказать взамен что-то свое, и они все никак не могли наговориться и бесконечно плутали по коридорам, сталкиваясь и наступая друг другу на ноги, иногда целовались. Спящие портреты сердито ворчали им вслед, а некоторые, особенно дотошные, перлись за ними по всем портретам.
— В мое время юные леди не позволяли себе разгуливать где попало по ночам! — выговаривала ей какая-то толстая напудренная бабка в чепце, нахально следуя за ними по длинному коридору. — Вы рискуете заработать себе рептутацию гулящей и более того...
Лили показала ей язык, обняла Джеймса и поцеловала взасос. А он в отместку наглой
Бабулька осталась охреневать в компании толстых довольных пони на лунной полянке, а они пошли дальше, давясь от смеха.
На пятом этаже наткнулись на жутковатый променад в лунном свете — школьные привидения прогуливались под руку, беседовали, смеялись, пронизанные бело-голубым светом, и выглядели довольно жутко.
Проходя мимо них, многие призраки кланялись и снимали шляпы. Один из них, призрак молодого мужчины в жабо и парике, остановился рядом и оперся на свою призрачную трость.
— А, молодой Поттер! Очередная бессонница, юноша?
— Как всегда, Ник, — Джеймс так непринужденно улыбался привидению Гриффиндора, словно они были старыми друзьями. — Как твои дела?
— О, превосходно! Вы знаете, по выходным здесь собираются сливки призрачного сообщества, так что все просто чудесно! Блестящее общество!
— Скорее уж прозрачное, — улыбнулся Джеймс, и призрак показал пальцем.
— Но-но, сэр! Между прочим, лунный свет весьма благотворно влияет на эктоплазму. Через пару минут начнется постановка Гамлета... не желаете поучаствовать?
Они дружно принялись уверять его, что с радостью бы остались, но увы — страшно торопятся.
— В таком случае, мое почтение вам и вашей очаровательной спутнице! — Почти Безголовый Ник напоследок поцеловал Лили руку.
— Спасибо! — пискнула она, почувствовав себя так, словно окунула ладонь в прорубь.
— Кстати, будьте осторожны, — крикнул он им на прощание. — Пивз разлил экскременты гиппогрифов на восьмом этаже.
Двери в Большой зал были закрыты, и в этом было что-то очень неправильное.
Джеймс открыл их.
В зале он вскочил на голый и блестящий слизеринский стол и красочно исполнил одну из песен “Диких сестричек”, добежав почти до самого учительского стола. В самом конце задумал показать Лили горячий гриффиндорский стриптиз, но в итоге затащил её к себе, обхватил и заставил станцевать с собой, но в темноте они оступились, Джеймс с грохотом свалился со стола, а Лили больно шлепнулась на столешницу. Их хохот наверняка было слышно во всем замке, так что когда в коридоре раздались торопливые шаги Филча, пришлось срочно делать ноги. Джеймс вытащил Лили на середину зала, пробормотал какое-то заклинание и они провалились на кухню — прямо сквозь пол.
Раньше Лили здесь не бывала и здорово перепугалась. когда они из прохладного темного зала провалились в жарко натопленное, освещенное помещение. Здесь жизнь кипела даже ночью. И что самое странное, эльфы ни капельки не удивились их вторжению, наоборот, обрадовались, а некоторые так вообще бросились Джеймсу навстречу, словно он был их старым другом.
Там они просидели до двух часов ночи — пили сливочное пиво, сидя на полу у печки, играли с эльфами в карты и плюй-камни. А потом Джеймс проспорил ей, что умеет готовить и они целый час возились в муке, помогая (точнее мешая) эльфам печь кексы с изюмом к завтраку.