Дни мародёров
Шрифт:
После этих слов Регулус вдруг ощетинился. Доверие, было проступившее на его лице, схлопнулось, как крышка глубоководной раковины.
— Да? Почему это? — выплюнул он, глядя теперь на брата со злостью. — Почему я должен тебе доверять. Ты ушел от нас! Ты нас предал! Может быть я бы и поговорил с тем Сириусом, которого знал раньше, но он — умер! — безжалостно выкрикнул он. — А ты мне не брат и я беру назад свои слова о том, что ты больше Блэк, чем я! Ты вообще не Блэк, раз открыто дружишь с грязнокровками!
— Да, — криво усмехнулся Сириус. — И нисколько не жалею, все они намного лучше наших предков,
— Ты не сме.... я не... я не поэтому... я тоже в это верю! — он хлопнул себя по груди ладонью.
— Чепуха, — фыркнул Сириус. — Не веришь. Просто тебе так удобнее. Потому что мамочка ругаться не будет, верно? Ты уже шесть лет учишься под одной крышей с «грязнокровками», Рег, и мог заметить, что они ведут себя куда адекватнее некоторых твоих друзей, — на этих словах Регулус дернулся и засопел, на его щеках выступил бледный румянец. — Ты когда-нибудь видел, чтобы Дирк Крессвелл нападал на чистокровных девчонок с младших курсов, как нападает на магловок эта гнида Мальсибер? Или чтобы Лили Эванс на собраниях старост раздавала листовки, в которых называла вас угрозой? — Регулус молчал, взгляд его лихорадочно бегал по полу. Сириус почувствовал себя увереннее и подошел ещё ближе. — Я знаю, как наша мать умеет промывать мозги, Рег, но...
— Мне никто не промывал мозги! — вскричал Регулус, сверкнув глазами. — И никто не посмел бы! Это я сам, сам! Это Он выбрал меня! Он считает меня достойным!
И с этими словами он вдруг сделал шаг вперед и рывком задрал рукав на левой руке.
Нотт прижимал её к столу так, что не вывернешься, прямо как овечку на скотобойне. Мальсибер сначала просто прилипал к ней, слюнявил ей шею и уши, мял сиськи, каждые несколько секунд оглядывался на друзей за одобрением и они все вместе смеялись над её попытками вырваться. А потом, когда и это им приелось, он приказал Нотту держать ещё крепче и откинул наверх её школьную юбку. Наслаждаясь её безмолвным рыжанием, шлепнул по заднице и, посмеиваясь, пригласил Уоррингтона подойти поближе, чтобы тот посмотрел, «как поджарят девчонку Малфоев».
— Может быть её обездвижить? — предложил Нотт, которого уже утомила борьба. Несмотря на слезы, ненависть и панику, Роксана не переставала вырываться.
— Нет, мне нравится, когда они сопротивляются, — Мальсибер вдруг опустился на корточки, обхватил её задницу руками и ткнулся носом прямо в её белье.
Слизеринцы заржали, подначивая его, Роксана закричала бы от отвращения, если бы могла кричать, затопала, забрыкалась, вырываясь так, словно от степени приложенных усилий зависела вся её жизнь.
О, с каким удовольствием она выцарапала бы Мальсиберу глаза, если бы её руки не онемели в клешнях Нотта!
Помучав её немного, Мальсибер встал, достал член. Хищно глядя на неё бешеными черными глазами, облизал тонкие губы и резким движением сдернул с неё трусы, раня кожу.
И тут-то это и случилось.
В тот миг, когда самодовольный Мальсибер полез в штаны,
Роксана, а точнее то существо, которое теперь правило бал в её сознании, взбрыкнуло так, что даже Нотт со своими крепкими ручищами не смог её удержать. Она ударила его головой по лицу и благородный ноттовский нос хрустнул, брызнув кровью. Едва руки противника чуть ослабли, Роксана вырвалась, схватила его за грудки и швырнула прямо на ошалевшего, подскочившего к ним Уоррингтона, чуть не выдернув себе обе кисти рук. Слизеринцы свалились кучей, перевернув парту. Мальсибер тем временем успел запихать член в штаны и уже вытряхивал трясущейся рукой палочкой из кармана, как Роксана порывисто оглянулась на него, зарычала и точно дикая кошка, прыгнула на него, повалила на пол, переворачивая ещё один стол, выхватила у него из кармана палочку, несколько секунд — и Мальсибер пыхтит, стоя на коленях, лицом к своим друзьям, а она скрывается у него за спиной, оттягивая его голову за волосы и втыкая его палочку ему в спину. Вся потасовка заняла от силы четверть минуты. Она даже не вполне понимала, что делает, чувствовала только невероятное упоение и восторг от собственной силы, скорости и ловкости. Когда же она опомнилась и сморгнула с глаз поволоку, увидела Нотта, сидящего на полу и держащегося за расквашенный нос и палочку Уоррингтона, направленную прямо на неё. Палочка эта ходила ходуном в его руке.
Безумие отступило.
— Ты что... — хрипел Мальсибер. — Ай, ты что, Малфой, спятила?
— Неужели больше не хочешь? — выдохнула она ему на ухо, не разжимая зубы. Вид поверженного противника и стоны боли почему-то вызывали у неё удовольствие. Она держала его за волосы и её хотелось выдрать этот клок и слышать, как Мальсибер орет. — Мне казалось, тебе нравится, когда делают это, — и она с ненавистью сжала губы, надавливая на палочку и оттягивая его голову.
— Да мы просто шутили, — принялся юлить он, морщась от боли и бросая на неё опасливые, жалобные взгляды. Она все так же сжимала в кулаке его волосы, чем причиняла ему боль. — Я бы не стал... мы хотели тебя напугать и всё...
— А вот я не уверена, что шучу, — кончик её палочки заскрипел и зашипел, рубашка Мальсибера начали тлеть и он закричал, когда раскаленный кончик коснулся его спины.
Слизеринцы, такие бравые всего несколько минут назад, в этот момент, кажется, здорово наложили в штаны.
— Отпусти его! — не выдержал Уоррингтон. — Мы никому ничего не скажем!
Роксана нехотя остановилась.
— И оставите меня в покое! — прорычала она.
— Осдавим! — выкрикнул Нотт, зажимая пальцами сломанный нос.
— Я могу вам верить? — вкрадчиво поинтересовалась она, невольно повторяя мимику Сириуса.
— Мде Обед дадь? — Нотт выглядел напуганным и Роксана вдруг отчетливо увидела ситуацию со стороны... и сама испугалась.
Её руки разжались и Мальсибер тут же вскочил. Вид у него был теперь не запуганный, а взбешенный и он наверняка бы ответил Роксане за своё унижение и ожег размером с кнат на своей белой коже, если бы она по-прежнему не сжимала в руке его палочку.
— Мою, — скомандовала она, протянув Уорригнтону ладонь.