Дни нашей жизни

Кетлинская Вера Казимировна

— Я-то, положим, не штурмовала, — насмешливо уточнила Аня, потом уже серьезно обратилась к Поло­зову: — Директор направил меня к вам, чтоб вы реши­ли. Я очень оторвалась от специальности, Алеш... Алексей Алексеич. Боюсь, что на первых порах могу оказаться невеждой.

— Ерунда, Анечка, научим, поможем, это вы не бес­покойтесь, — подхватил Гаршин с шумной готовно­стью. — Давай ее ко мне, Алеша. Сразу все вспомнит, как только начнет работать!

Но Полозов никак не собирался решать вдвоем с Гаршиным вопрос, который имел право решить сам.

— На ходу да

с наскоку такие вещи не делаются, — строго прервал он и поглядел на часы: — Перерыв, ка­жется, кончился?

— Понимаю и ухожу, пока не гонят, ох-хо-хо, — загрохотал Гаршин и двумя руками потряс Анину ру­ку. — Ну, Анечка, очень, очень рад! Теперь уж вы от меня не убежите.

Аня чуть повела плечом, упрямо сжала губы. И по­шла за Полозовым в контору.

В кабинете начальника цеха Алексей усадил ее на диван, сел рядом.

— Ну, давайте обсуждать, что с вами делать. Рабо­ты у нас по горло, и, когда приходит свежий человек, да еще такой энергичный — я ведь помню вас, Аня, — хочется направить его сразу в десять мест. А надо вас использовать так, чтобы и вам польза была... — он за­пнулся и, помолчав, спросил: — А ну, давайте начистоту: пошли бы вы или вам почему-либо не хочется идти ра­ботать именно к Гаршину?

— Именно к Гаршину? Почему же! — весело ответи­ла Аня, и из этого ответа «начистоту» он понял только то, что ответа так и не получил. А она продолжала: — Понимаете, Алеша, я все эти годы страшно хотела вер­нуться в цех. И обязательно на участок, непосредствен­но на производство. Чем бы ни стать потом, начинать надо с производства, верно? А сразу засесть в техноло­гическое бюро... — Не договорив, она спросила: — Гар­шин хорошо работает? Его план реконструкции цеха интересный?

— А он уж успел похвастать? — усмехнулся Алек­сей. — План они с Любимовым составили интересный и очень для нас важный. Очень. Сегодня — еще более важный, чем вчера. А работает Гаршин... Ну, вы его, по-видимому, знаете? Напорист, энергичен. Я бы сказал, он сумел стать в цехе почти незаменимым.

Он помолчал и добавил:

— При наших нынешних методах.

Аня вскинула глаза, ожидая объяснения, но Полозов вдруг насторожился: из-за стеклянной стенки, выходив­шей в цех, доносились сквозь шум работ слишком гром­кие голоса и визгливый плач.

Аня первою выбежала в цех.

На токарном участке столпились рабочие. В середине группы покрасневший от гнева красавец Аркадий Сту­пин держал за ворот паренька с перемазанным, зали­тым слезами лицом.

Вот тебе и пополнение прислали! — кричал Арка­дий, встряхивая паренька одной рукой и размахивая другой, сжатою в кулак. — Учишь его, дьявола, а он у тебя же ворует да еще и врет, что там ничего не было!

— Я не хо-те-е-ел! — плача, выкрикивал паренек. — Я случай-но...

— Случайно! — воскликнул Аркадий и с силою трях­нул паренька. — Пока я на беседе был, случайно в мой шкафчик залез, случайно весь завтрак украл?!

Рабочие шумели вокруг — воровство в цехе! Никогда этого не было! Набрали мальцов прямо с улицы, а те­перь запирайся на ключ, как от воров!

— Отвести его в милицию — и

все!

— Ну да, в милицию! Голодный он — неужто не видите?

— В первые же дни всю получку проедят на конфе­ты да на кино, а потом голодные ходят!

— Да какая у него получка? Он же первый лодырь в цехе, у него получки отродясь не было!

— Отнимать у них получку надо да в столовую тало­ны давать!

— Няньку приставить, что ли?

Со стенда сбежал Гаршин, уверенно раздвинул тол­пу:

— Что за шум?

Аркадий, выпустив паренька, возмущенно объяс­нил, что произошло. Навязали ученичка, пропади он пропадом! Толку от него никакого, а тут еще в шкаф­чик залез и целую булку с колбасой украл.

— Ай-ай-ай, целую булку, да еще с колбасой, — ска­зал Гаршин и взял паренька за плечо. — Как же ты, а?

— Случай-но, — со всхлипом сказал мальчишка, ис­подлобья глядя на Гаршина. — Я сперва отколупнул только... корочку... а потом еще...

— Не ел сегодня?

— Нее...

— Что ж тебе мамка — не дает завтрака?

— Не-е... Говорит — работай, зарабатывай...

— А ты не работаешь, не зарабатываешь, а потом воруешь, а потом ревешь? — добродушно сказал Гар­шин. — Сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Так что же ты ревешь, как маленький?

Мальчишка снова всхлипнул и начал вытирать грязной рукой слезы, но Гаршин перехватил его руку:

— Не три, чище не будешь. Пойди в умывалку, умойся. И возвращайся сюда.

Когда паренек поплелся в умывалку, Гаршин сказал примирительно:

— Учить его надо, а не крик поднимать. Ну что ты целое представление устроил, Аркаша?

— А вы его слезам не верьте, — мрачно сказал Аркадий. — Самый главный озорник в цехе, только и смотришь, как бы не напакостил чего. Что хотите делайте, а мне его больше не надо. И близко не подпущу.

— Уж и не подпустишь? — сказал Гаршин и улыбнулся Ане. — У такого тихони такой озорной ученик, где тут справиться!

И он шагнул навстречу пареньку, возвращавшемуся с тщательно отмытым, покрасневшим от слез и от мытья лицом.

— Тебя как звать, беспутная душа?

— Кешка...

— Так-таки Кешка? А может, и настоящее имя есть?

— Степанов Иннокентий.

— Ну так вот, Иннокентий-Кешка, учитель твой от тебя отказывается, — видно, ты больно хорош. С этой минуты ты мой и без меня дышать не смей. Понял?

Кешка молчал, посапывая носом.

— Иди вон туда, к стенду, и жди меня возле лесен­ки. Понял?

Легонько щелкнув паренька по затылку, Гаршин подошел к Ане и взял ее за руку:

— Правильно, Анечка?

Она благодарно улыбнулась ему:

— Я не знала, что вы добрый. Очень довольный, он ответил:

— А я сам не знаю, добрый ли я. Может быть, это оттого, что вы тут были.

И он размашисто зашагал к стенду.

Проводив его взглядом, Аня обернулась и увидела Полозова. Она неодобрительно подумала, что не Гаршиу, а ему, заместителю начальника цеха, следовало вме­шаться и принять решение. Они же вместе выбежали в цех на шум скандала, а его голоса она и не слышала.