ДНИ ПОРАЖЕНИЙ И ПОБЕД

Гайдар Егор Тимурович

Обо всем этом я неоднократно в то время говорил президенту, пытался склонить его к энергичным действиям по всем направлениям. Он слушал, соглашался, но решений не принимал, явно откладывал их до выборов и принятия новой Конституции. Именно здесь особенно отчетливо проявилось уже известное мне качество его характера – склонность к резким переменам настроения, быстрым переходам от энергичных действий к пассивности. Правда, отчасти такое поведение его в тот период можно понять. Когда я вернулся в правительство в сентябре 1993 года, Виктор Степанович в первой же нашей беседе сказал мне, что президенту нелегко дались последние месяцы противостояния. Начав работать, я быстро в этом убедился и сам. Было ощущение, что президент смертельно

устал от постоянного напряжения, от тяжести, лежащей на плечах, потерял значительную часть энергии, стал медленнее ухватывать главную мысль, стержень любого разговора. Отсюда, я думаю, и его просчеты в тактике во время разрешения кризиса сентября-октября 1993 года, и полоса политической пассивности, выжидания, последовавшая непосредственно за октябрьским кризисом.

Андрей Козырев позже говорил мне, что президент, на его взгляд, был готов к серьезному политическому прорыву в случае успеха демократов на выборах. Но успеха не случилось. Результаты декабрьских выборов стали для президента неприятнейшим сюрпризом. Когда появились первые предварительные итоги, он даже позвонил мне и спросил, подтверждают ли наши данные те, что поступают по каналам Центризбиркома. Настроение у него было подавленное, пожалуй, такое же, как в ночь с 3 на 4 октября.

Однако и после того, как результаты выборов стали известны, я был убежден, что единственно разумной стратегией остается линия на ускорение реформ. Да, у нас не будет большинства в новом составе Федерального Собрания. Но "Выбор России" теперь самая крупная фракция парламента, Конституция предоставила президенту широчайшие полномочия, а правительству – значительную меру автономии. Кроме того, у президента – и эффективное право вето, которое очень трудно преодолеть, и широкие возможности нормотворчества.

В целом политическая база для проведения последовательной реформаторской политики стала неизмеримо более благоприятной, чем в 1991-1992 годах. Еще раз пытаюсь убедить Ельцина в своей правоте. Прихожу к твердому убеждению – сейчас это невозможно: неудача на выборах воспринята им как сигнал к отступлению, политическому маневру, частичной смене ориентиров. Значит, проводить тот курс, в верности которого я убежден, не удастся. Тогда в чем смысл дальнейшего пребывания в составе правительства? Выполнять роль символа, обозначающего для Запада, для российских демократов» что реформы продолжаются? Это не для меня.

После выборов в правительстве произошли перестановки. Президент предложил мне продолжить работу в качестве первого вице-премьера. Однако к концу декабря – началу января я пришел к твердому убеждению: правительство в его нынешнем составе на новый тур серьезных реформ идти не готово. В нем снова возобладали идеи поиска немонетарных методов борьбы с инфляцией и отказа от экономического романтизма. Мои попытки проводить решения, которые считаю необходимыми, почти всякий раз стопорятся. На протяжении месяцев не могу даже выпустить постановление о давно назревшем сокращении штатов возглавляемого мной Министерства экономики.

Последней каплей стала шокирующая история с решением о строительстве шикарного административного дворца для парламента, о чем я уже вкратце говорил. Позвонил руководителю аппарата правительства В.Квасову, услышал заверение, что такого решения правительство не принимало. А через два дня получил его готовеньким прямо в руки.

На сей раз раздумывал недолго. Сел за стол, взял ручку:

Уважаемый Борис Николаевич!

Более двух лет назад Вы оказали мне и моим коллегам огромное доверие, поручив нам осуществлять проводимые под Вашим руководством радикальные экономические реформы. Работая заместителем, первым заместителем и исполняющим обязанности председателя правительства Российской Федерации, я старался сделать все для того, чтобы экономика России быстрее встала на ноги, чтобы тяжелый и болезненный для каждого гражданина переход-ный период был пройден

как можно быстрее. Благодаря мужеству и терпению наших сограждан, благодаря Вашей решительности и последовательности нам удалось не только избежать социальных и экономических катаклизмов, подобных тем, что сотрясают сейчас многие республики бывшего СССР, но и заложить основы будущего возрождения страны.

Условия нашей работы в правительстве никогда не были идеальными. Вам прекрасно известно, сколь многого нам не удалось осуществить не из-за объективных обстоятельств, а вследствие непрекращающегося давления консервативных политических кругов. В сентябре 1993 года, соглашаясь вернуться в правительство, я отдавал себе отчет в том, что, отвечая в глазах общества за экономическую реформу, я буду обладать лишь ограниченными рычагами воздействия на экономическую ситуацию. Но я надеялся, что понимание общей ответственности за страну позволит правительству, пусть и состоящему из людей разных воззрений, объединиться вокруг президента и проводить курс, необходимый для стабилизации экономики и предотвращения катастрофы.

К сожалению, в последнее время все чаще принимаются решения, в подготовке которых я не участвовал и с которыми выражал категорическое несогласие. Приведу лишь два новых примера.

Подписано межбанковское соглашение об объединении денежных систем России и Беларуси. Такое объединение возможно, если его тщательно подготовить, отработать все механизмы контроля, защищающие российские национальные интересы. То же, что предусмотрено в подписанных документах, – лишь воспроизводство хаоса в денежной области за счет реальных доходов российских граждан. В частности, реализация этого решения приведет к тому, что минимальные зарплата и пенсия в Беларуси будут существенно превышать минимальные зарплату и пенсию в России. Мы не настолько богаты, чтобы приносить благосостояние россиян в жертву политической конъюнктуре. Я возражал против этого решения, но мои протесты не были услышаны.

Трудно понять и решение о строительстве нового здания парламента (ориентировочная стоимость – 500миллионов долларов). Эта сумма значительно превышает средства, которые были с трудом выделены в 1993году для бюджетного фонда конверсии. Это впятеро больше расходов федерального бюджета по статье культуры и искусства или примерно пятая часть всего финансирования социальной сферы в прошлом году. Такое разрушительное по своим последствиям решение было также подготовлено без моего ведома и принято, несмотря на мои самые решительные возражения. В подобной ситуации лично мне трудно оправдывать политику жесткой экономии в расходах на науку, культуру, образование, экологию. Есть тяжелые, но неизбежные издержки жизненно необходимых преобразований, однако с ними нельзя смешивать плату за поспешные и непродуманные решения.

Уважаемый Борис Николаевич! Л не могу быть одновременно и в правительстве, и в оппозиции к нему. Я не могу отвечать за реформы, не имея возможности предотвращать действия, подобные тем, о которых здесь было сказано, не обладая необходимыми рычагами для последовательного проведения экономической политики, в правильности которой убежден.

Поэтому, к моему глубокому сожалению, я вынужден отказаться от предложенного мне поста первого заместителя председателя правительства РФ. Вместе с тем заверяю Вас, что буду твердо поддерживать Вас и Вашу политику реформ,

С уважением Егор Гайдар

Зашел к Борису Николаевичу, объяснил ему свои мотивы. Он сказал, что понимает меня. Попросил его отменить безумное решение по парламентскому центру и быть предельно осторожным с расширением рублевой зоны, слишком дорого в 1992 году мы заплатили за отсутствие российского рубля в начале реформ, чтобы на ровном месте ставить его под угрозу. Борис Николаевич пообещал. В Москве в это время с официальным визитом находился президент США Б.Клинтон, поэтому мы договорились, что о моей отставке будет сообщено после его отъезда.