Дни Стужи
Шрифт:
Жалкие.
Мертвые.
Полицейское оцепление уже сняли, но Иван все же оглянулся — не оставляло ощущение чьего-то присутствия.
— Пасут, все правильно, — не поворачивая головы сказал Стас. — Как и положено. Мало ли, кто заявится.
Иван лишь пожал плечами.
— Смотри, стреляли примерно отсюда, — Иван сделал пару шагов назад и вбок. Сразу за его спиной оказалась смотровая площадка, которой заканчивалась лестница с набережной. — Убийца, если верить тому, что написано в газетах, поднялся по лестнице и оказался точно за спиной Говоруна.
Иван поднял руки, сказал «бамм», и изобразил
— Две стрелы, обе точно туда, куда нужно. С нескольких шагов. После быстрого подъема по лестнице. Ночью.
— После чего к нему сразу же подлетают сани и уносят в неизвестном направлении, — подхватил Стас. — Слушай, это ж отрепетировано должно быть по секундам. Да и стрелка такого в подворотне не найдешь. Я, лично, за всю жизнь пару человек видел.
Подумав, добавил: — Ну, трёх.
— Сделаем себе заметочку, и пойдем дальше, — Иван поднял голову, всмотрелся в серую завесу. — Посмотри верхним зрением.
Стас чуть сощурился и г л я н у л. Пространство вокруг было прочерчено едва заметными синеватыми штрихами, а чуть поодаль, ближе к стене Кремля и собору, висели в воздухе три зеленоватых переливчатых шара.
Стас поморгал, потер глаза.
— Черт, теперь полчаса в глазах песок будет.
— Ладно тебе, не занудствуй. Видел? Тут же от защитной магии аж воздух гудит. Летучих сторожей одних три штуки подвешено. Да, еще, слухачи круглосуточно где-то за стеной, — и он кивнул в сторону Кремлевской стены, — сидят, пространства щупают. И, вот, так, спокойно, убийца поднимается на мост, стреляет и уходит?
— Ты это к чему ведешь, Ваня? — прищурился Стас.
— Сам пока не знаю. А вот что я продрог и ноги промокли — знаю.
— Так нечего пижонить. В твоих штиблетах только по паркетам расхаживать, — не преминул поддеть друга Стас. — Но делать нам тут больше нечего, это ты прав. Пойдем-ка куда-нибудь в тепло, да и покумекаем, что нам делать дальше.
— А поехали на Су…, - начал Иван.
— Нет. Я не буду смотреть, как ты жрешь своих чертовых змей, — не дал ему договорить Стас.
Об этом они спорили до хрипоты. Иван до безумия любил блюдо, которое подавали только в одном заведении Москвы. Уже много лет хозяин небольшого трактирчика разводил ужей-желтобрюхов, откармливал молоком и подавал с рисом под секретным желтым соусом.
Стаса это блюдо повергало в тягостное раздумье.
— Нет в тебе, Станислав, тяги к изысканной кухне, — вздохнул Иван. — Ладно, поехали туда, где кормят плебеев, вроде тебя.
У Балчуга взяли извозчика, и Стас скомандовал:
— Вези на Сухаревку, в «Кости дракона».
В заведении они, потирая руки, употребили по крохотной стопочке «слезы дракона», зажевав крохотным же перчиком «драконий зуб», после которого их бросило в жар, а на глаза навернулись слезы.
За супом из белых грибочков со сливками последовали телячьи отбивные с вареной картошкой, посыпанной укропом и еще какими-то травками, не по-зимнему пахнущими теплом и солнцем, да щедро сдобренной коровьим маслом.
Обед перешел в стадию неторопливого миросозерцания.
Сидели друзья в отдельном кабинете, который Стас, войдя, первым делом запечатал от слухачей.
Откинувшись на спинку мягкого кресла, он кинул в угол рта зубочистку и, заложив руки за голову, уставился в
— Скажи мне, Иван Николаевич, во что же мы с тобой ввязались на самом деле?
Иван поигрывал вилкой и мурлыкал, подпевая доносящейся из зала мелодии. Играли что-то почти забытое, из старых времен.
— В очень мутное дело. Я за политикой нашей слежу от случая к случаю, но про господина Говоруна знаю достаточно, чтобы понимать, желающих при случае набить ему морду более чем достаточно. А вот кому понадобилось нанимать серьезных людей, да еще устраивать убийство чуть ли не в спальне Державного — ума не приложу.
— Ну, купец сам сказал, версий с избытком хватает.
— Это точно. Но нам с тобой надо хотя бы основные определить. Для себя. Чтобы мы решили, от чего пляшем.
Стас потянулся за графинчиком но, крякнув, передумал, взял кувшин с квасом, налил полстакана. Вдумчиво выпил, и снова уставился в потолок. Никуда не хотелось идти. Не хотелось думать, тем более, о мертвых депутатах и живых шустрых убийцах.
Но надо.
— Рано о версиях думать, Вань. Даже прикидочно. Мало мы с тобой знаем. А надо нам походить по знакомым, да порасспрашивать, кто что знает, кто что слышал. И начну я, знаешь, с кого?
Иван вопросительно воздел бровь.
— Начну я со Старшого. И поспрашиваю я его о том, что сейчас происходит в окрестностях кремлевских стен. Поскольку в кремлевской охране у него знакомцев хватает. А потом загляну к парочке знакомых в полиции. Есть там тоже люди, которые мне кое-чем обязаны. Очень мне хочется порасспрашивать их о маршруте Говоруна. Наверняка они нюхачей своих пускали по следу. Не дает мне покоя этот ужин. Либо там кто-то в самом зале сидел, либо как-то еще хитро за ним следили, не могли они только на глаза с катка полагаться. И про потеряшек порасспрошу. Ох, как мне все это не нравится….
— И это правильно, — веско согласился Иван и разлил остатки водки по рюмкам, — давай, пьем, закусываем, и двинем дальше. Я себе тоже визит наметил. Волка ноги кормят.
— Но прежде всего, — потряс указательным пальцем Стас, — мы с тобой вместе сходим.
— К ком? — Иван и сам уже догадывался, но интригу поддержал.
— К Хасану Песчанику.
Глава 3. Песчаник
Хасан обосновался в Олимпийском квартале, который чаще всего называли Чёртовым околотком, уже больно много мрачной нечисти вылезло в тех краях сразу после События, да и потом улицы и переулки в окрестностях круглой громады Олимпийского оставались пустыми и неуютными. Люди селились там неохотно и при первой возможности уходили — говорили, что не могут нормально спать, а небо им кажется серым и чужим даже в самый солнечный день.
Стас там бывал и по служебной надобности, и потом, по делам клиентов, и, хотя серого неба не видел, места эти искренне не любил.
Хасан же давным-давно, едва появившись в Москве, облюбовал странное здание из голубовато-серого стекла и металла, стоявшее наискосок от мечети, которую возвели незадолго до События. Те, кто исповедовал магометанскую веру, и сейчас захаживали в неё, однако, насколько знал Стас, сам Хасан Песчаник ни разу там не появлялся.
Стаса это ничуть не трогало, но зарубочку на память он оставил.