Дни Стужи

Макаренков Максим

— Семён, ты что-нибудь про убийство в доме Столярова слышал? — прямо спросил Стас, — там, вроде, из ваших человека на тот свет отправили. Да и, вообще, расскажи мне, что сейчас происходит. Вон, депутата на мосту упокоили.

— А тебя с чего это все интересует? — подозрителен был нынче старый знакомый, но, право задавать такие вопросы имел, и Иван, пригнувшись к нему поближе, шепнул:

— Похоже, пристегнуть нас к этому делу кто-то хочет. Пока, вроде, как приглашенных оформили, дескать, чтоб свое мнение сказали, да смотрели, что там в тонком мире творится. Но не верим мы. Не сходится. Аккурат

перед тем, как в доме у него полицейского убили, купец нас нанял в деле Говоруна порыться. Теперь купец в нетях, в доме его труп, а нам нехорошие вопросы задают.

Про пропавших слухачей Стас решил пока не говорить. Даже не из-за недоверия, а, просто, незачем говорить человеку то, без чего ему жить спокойнее будет.

Семён аж присвистнул. Друзей он знал давно, не раз они его выручали, а он их снабжал информацией.

— Это вы, мужики, влипли. Значит, так. Много говорить не могу, что не скажу, то додумывайте.

Он подался вперед, жалобно заскрипело кресло, качнулся стол,

— Убитый с нами по некоторым делам пересекался. Мужик он был толковый, хваткий, хоть и немного не от мира сего, честный больно. Среди нас у него врагов не было, а теперь собственная безопасность трясет и его отдел, и наш. Трясет так, что только шум стоит.

— А что ищут то? — поинтересовался Иван, дождавшись, когда официант поставит чайник, блюдо с пряниками, сушками и прочими сластями, и отойдёт.

— В том и дело, точно никто не поймёт. Тягают, вопросы задают, но, понимаешь, вопросы такие, что есть у нас подозрение — роют какие-то его зацепки и дела, которые он мог помимо службы вести.

— Тааак, — протянул Стас, — интересно. А с делом Говоруна никак не увязывают?

Семен пожал плечами, клетчатый пиджак жалобно затрещал,

— Вроде, и нет. Там сейчас все на ушах стоят. Стрелок— то помер, которого задержали по подозрению. И, почитай в тот же день, содержанку говоруновскую нашли. Она, оказывается, уже сутки в морге лежала. Пока опросили, пока с Говоруном увязали…

Друзья ошеломленно переглянулись.

События набирали обороты, а им об этом явно никто докладывать не собирался. — Семен, а ты можешь нам организовать экскурсию в морг? — вкрадчиво спросил Иван.

Семен только тяжело вздохнул.

___***___

Попасть в морг удалось только поздно вечером. Чего это стоило Семену друзья так и не узнали, но пара бутылок в загребущие лапы служителей морга точно перешла. А Семен мрачно буркнул, — Будете должны.

Тела лежали на соседних железных столах.

— Слушай, а что их еще не вскрыли то? — удивился Стас.

Следователь только пожал плечами.

— Мне почем знать? Похоже, там, наверху никак не могут дело поделить, уж больно оно вонючее, вот и перекидывают от одного другому.

— Ладно, для нас лучше, — оборвал размышления Иван, — может, что нащупаю.

Сначала он положил руки на холодный серый лоб стрелка. Семен с интересом смотрел, как работает ведун, а вот Стас машинально проверил, как выходит из ножен посеребренный клинок и подошел поближе к дверям. Полуприкрыл глаза, задышал глубоко и медленно, выпуская часть своего внимания к границе Верхнего мира. Вроде, все было спокойно, но Хромой не расслаблялся. Пока его друг ушел в шаманское путешествие, его обязанность — прикрывать его всюду,

куда он может дотянуться. Поэтому, он стоял, вглядывался в сумрак коридора и слушал невнятное бурчание служителей, которые вяло переругивались, решая, сейчас раздербанить первую поллитру, или подождать, пока «эти» свалят.

Иван со свистом втянул воздух и покачал головой,

— Нет. Ничего, вообще, ничего, это и странно. Его как будто высосал кто. Выпил до дна. Ладно, попробуем с барышней.

Даже после смерти лицо Вареньки было смазливым и чуть капризным. Даже сейчас она надувала губки, требуя к себе особого внимания и нежного обращения.

— Так, что тут у нас, — ведун кончиками пальцев помассировал виски покойницы, снова закрыл глаза, замер.

Серо. Очень холодно, серо и все размыто, мутно. Борюсик… обманул, обещал что поедут туда, где тепло. А этот милый господин, какие у него сильные руки, но почему же так холодно и больно слева, где сердце…

Иван сосредоточился, послал безмолвную успокаивающую волну перепуганному ничего не понимающему духу. Он видел, что дух этот распадается, растекается завитками синеватого дыма, теряет форму, исчезает. Иван закружил вокруг синеватого сгустка, послал лиса ловить ускользающие завитки, но ничего не помогало.

Дух не мог держать форму, кто-то выкачал из него все силы, всё, что составляло нехитрую душу Вареньки Грудневой, и Ивану оставалось лишь впитать последние обрывки воспоминаний и страхов девушки.

Рука в дорогой перчатке, ощущение холода и сожаление. Очень четкое, вспыхнувшее в мозгу сожаление о том, что ее так глупои дёшево обманули.

Иван снова длинно выдохнул, возвращаясь, помотал головой.

Стас вопросительно посмотрел на друга. Тот развел руками,

— Снова, ничего.

Он хлопнул по плечу Семена,

— Спасибо тебе, вовек не забудем твою доброту.

И друзья выбрались на свежий воздух, провожаемые нетерпеливыми взглядами служителей. За закрывшейся дверью послышался звон стекла и нетерпеливое бормотание.

Глава 7 Зимние визиты

Иван сидел в кресле, пил ароматный чай с травами и листал толстую тетрадь в твёрдом переплёте. Тетрадей таких у Ивана было больше десятка — своим мелким аккуратным почерком ведун заносил в них все, что считал важным. Записывал и зарисовывал. От некоторых рисунков даже Стас приходил в оторопь.

Оторвавшись от страницы, напарник отсалютовал Стасу позёвывающему кружкой и кивнул в сторону стола:

— Налетай. Хлеб горячий, шоколадное масло свежее, сливки — просто сказка. И еще Эльдар привез мандарины.

Стас улыбнулся — вот, значит, откуда запах детства.

И все же нашел в себе силы помотать головой,

— Я чуть позже. Сначала наружу.

Закрыв дверь, он скинул шубу и, не давая себе времени на раздумье, рыбкой нырнул в ближайший сугроб. Блаженно взвыл, набрал полные пригоршни снега и растерся — выгоняя сонную дурь, ненужный полуночный кошмар, липкий душный воздух морга. Ощущал, как наливается жаждой движения тело, становятся ясными и точными мысли, как отступают они, превращаясь в п о н и м а н и е себя, мира, тончайших взаимосвязей между явлениями, существами и событиями.