Дни Стужи

Макаренков Максим

— Не знаю.

И, вышел.

Сообщение можно было послать только через доверенного слухача и обязательно убедиться, что его получили те, кто должен.

___***____

В Москве, в своей квартире, натопленной почти так же жарко, как палата в Ярославле, нехорошо, влажным нутряным кашлем зашёлся майор Хацкий.

Посмотрел на тёмные пятна на платке, покачал головой и криво ухмыльнулся. Он знал, на что шел, когда впервые вошел в подвал, где подрагивала едва различимая тень Гостя, и услышал шепот, обещавший ему то, чего он всегда хотел.

Майор

согласился сразу и безоговорочно, хотя Гость честно назвал цену. Но до чего же поганым оказался этот грызущий изнутри кашель. Правда, Гость обещал, что все недуги пройдут, как только он полностью воплотиться в этой реальности.

И всё же… это становилось уже невыносимым.

Когда же? Когда?

Стук в дверь заставил майора вздрогнуть.

На пороге стоял вечно бесстрастный до деревянности порученец полковника Левшова. Того самого, кто привел его в подвал к Гостю. Хацкому было очень интересно, кто стоит за полковником, чьи приказы он выполняет, но сейчас совсем не время это выяснять, и майор отложил поиск ответа. Но не забыл. Он ничего и никогда не забывал.

— Полковник приказал передать: нужный предмет получен, начинаем операцию «Туман».

Даже голос у него деревянный, подумал Хацкий, закрывая дверь.

Он еще не до конца осознал услышанное. Понимание приходило постепенно, и кривая ухмылка майора делалась все шире.

Его залихорадило.

Стремительно сорвав с вешалки шинель, он выскочил из дома.

Наконец, настало время действовать.

Время выпускать на охоту давно подготовленную и хорошо притравленную свору. Прежде всего, Хасан. Пришло время старому арабу отработать долгие годы, что майор прикрывал и кормил его. А уж после того, как удалось отмазать его от нехороших вопросов про стрелка, взятого на пороге его дома, Песчаник и вовсе обязан в лепешку расшибиться.

Майор не сомневался, что так оно и будет. Иначе колдуну просто не жить. И Хасан тоже об этом знает.

Хацкий потер вечно мерзнущие руки, поморщился. Лоб постоянно горит, к вечеру жар, а руки все время холодные, как у покойника.

Он проверил карманы шинели, привычно потрогал плоский пистолет, спрятанный в потайном кармане, и вышел. Сегодня предстояло немало встреч. Операция «Туман» была масштабной и запустить ее следовало так, чтобы каждый ее участник знал только то, что ему положено.

___***____

Штаб порубежников никогда не засыпал до конца.

Хоть пара окон, но светилась неярким электрическим светом.

Еще предшественник Старшого, не менее легендарный Дед, всего лишь несколько лет назад отошедший в иные миры, первым делом, как только это стало возможным, восстановил электрическое освещение в самом здании и по всей прилегающей территории. Ночные дежурные сидели за своими столами, перебирая скопившиеся за день бумаги, свободные смены спали в комнатах отдыха, тихонько тренькала в помещении бодрствующей подсмены гитара и доносился из-за двери тихий смех. Кто-то, как всегда, полуночничал.

Сегодня большинство окон было темными, лишь в трех угловых окнах

второго этажа свет теплился, но приглушенный и странноватый — еле заметное желтое свечение. Там дежурили ведуны и слухачи — странный, порой ненадёжный и капризный, но самый защищенный вид связи. Старшой оберегал своих слухачей, как зеницу ока, а в последнее время заходил к ним все чаще и подолгу беседовал с их начальником. О чем — ни тот, ни другой не говорили, но слухи по штабу ходили тревожные. Да и было отчего — после убийства Говоруна стало ясно, что под них копают, и копают основательно.

Каждый из трех человек, находившихся в комнате, был занят своим делом и вроде бы не обращал внимания на остальных. Тем не менее, все трое составляли единое целое — смену. Широкая комната с низким потолком была полна слегка светящегося, мерцающего тумана. На трех столах с овальными столешницами темного дерева горели толстые белые свечи.

Коренастый ведун бесшумно водил лезвием широкого ножа по бруску. Темноволосый, с крючковатым носом вязальщик склонился над своим столом и с отсутствующим видом смотрел на ровный длинный язычок пламени свечи. Его зрачки едва заметно пульсировали, и в ответ им колебался из стороны в сторону острый язычок огня.

Третий — "слухач" — сидел в углу, откинувшись на спинку длинного потертого кожаного дивана.

Слухачи всегда держались несколько особняком. Их всегда было немного, они не ходили "в поле" и почти круглосуточно находились в расположении баз порубежников. Если обычные маги могли чувствовать происходящее в тонком мире и воспринимать информацию оттуда, то слухачи были как точно настроенные на определенные диапазоны волн рации, которые могли точно принимать и передавать то, что им сообщали другие.

Раньше такое умение называли телепатией.

"Слухач" открыл глаза и наклонился к столу. Взяв остро заточенный карандаш, начал писать ровным убористым почерком.

Закончив принимать сообщение, подошел к двери и, открыв ее, выглянул в коридор.

— Старшому. Срочно, — сказал он, протягивая дежурному листок бумаги.

Квартировал Старшой тут же, при штабе, в небольшом двухэтажном домике, первый этаж которого переоборудовали в зал для особо важных совещаний, а второй занимала семья Старшого. Дети его давно уже выросли, и сейчас в просторных комнатах он обитал вдвоем со своей женой, которую до сих пор любил до безумия и жутко ревновал безо всякого на то основания, из-за чего в доме время от времени происходили бурные сцены, служившие развлечением для всего штаба..

Вестовой открыл дверь в теплую темную прихожую первого этажа. Напротив — двустворчатые двери в зал, слева — дверь поменьше, за которой небольшая квадратная прихожая и лестница на второй этаж. Тихо ступая по скрипучим ступеням, вестовой поднялся и молча кивнул на дверь во внутренние комнаты, спрашивая у дежурившего на площадке адьютанта Старшого, можно ли войти.

— Важное что? — спросил тот, хотя и так понимал: будь какая рутина, не стали бы в глухую ночь Старшого будить.

И тут же махнул рукой: