Дни волка
Шрифт:
Фигура, отлепившаяся от дерева, одетая в стандартный снайперский комбез, весь лохматый и потертый, держала нас на мушке хорошо знакомого мне пистолета "Форп", калибра 5.45. В зарослях - самое то. Винтовку с оптическим прицелом, человек закинул за спину и по форме приклада и длинному носу ствола, это был незабвенный "Карамультук" - ИЖ - 554\18. У прадеда есть такое же. В зависимости от типа боеприпаса, а их почти десяток, можно и на слона сходить, и человечку, мозги наружу, выставить.
– Ишь ты...
– Человек не спешил убирать пистолет в кобуру, но, хотя бы, сдвинул ствол в сторону.
– И, что же товарищ майор, контрразведки звездного флота Федерации, делает в закрытом заповеднике?
– Уношу ноги от неприятностей.
– Откровенно признался я.
– Что еще может делать такой типус, как я? Только брать ... попу в горсть и скачками, скачками...
Коротко усмехнувшись, человек убрал пистолет в кобуру, откинул капюшон комбеза и стянул маску.
– Юморист. А эти?
– Со мной.
– Вздохнул я.
– Тоже, скачками, скачками...
– Ну, а я - Вагнер, Петр Ильич. Егерь.
– Представился мужчина и протянул руку для пожатия. Ладонью вверх.
Пожатие у Петра Ильича, было будь здоров!
Федька попытался его пережать, но... Прыгая и махая отдавленной лапкой, вызвал целую бурю смешанных чувств.
– Молодо - зелено...
– Егерь добродушно взлохматил свой ежик на затылке и полез в карман, доставая оттуда тубу с кремом.
"Дорниак" - темно зеленая туба, которую ни с чем не перепутаешь.
И на земле, у Егеря, встретить такую... Нонсенс!
Поставка этой мази, ведется только в спецчасти и, совсем чуть-чуть, союзникам.
Например, у меня, "Дорниака", не было - не там служу.
– Откуда?
– Вырвалось у меня.
– От верблюда!
– Егерь помрачнел.
– Будто сам не знаешь...
– Не знаю.
– Покачал я головой.
– Да и спросил - зря. Не мое дело. Прости, вырвалось, от удивления.
Петр Ильич внимательно уставился на меня и сердито щелкнул зубом.
Федька, намазав руку, замер столбом - действие этой жутко вонючей мази - мгновенное. В ее составе идет концентрат ТВ, с кучей вытяжек и химией, способной поднять мертвого из могилы.
Если кому-то захочется мазать мертвеца, дорогущим кремом, разумеется.
– Петр Ильич... Мне бы в город, попасть... Да ребят - пристроить, от чужих глаз - ушей, по дальше.
– Несмотря на всю мою подозрительность, егерь вызывал у меня теплую симпатию. И пусть, я совершенно не понимаю женщин, не разбираюсь в лошадях и ничего не понимаю в собаках, но... Что-то мелькнуло у егеря в глазах.
– И, как на долго? Ребят, пристроить?
– Петр Ильич, еще не зная ответа, уже приготовился что-то решать.
– Навсегда.
– Отрубил я.
– Даже чтобы я не знал - где они.
Федор
– Даже так...
– Егерь усмехнулся.
– Чудны дела твои, контрразведка.
– Лучше даже не знать, насколько - чудны...
– Я почесал ухо.
– Вам не знать, да и мне - забыть. А Вам, парочке - язык за зубы и молчок!
Оба засопели, сердито.
– Устроишь, Петр Ильич?
– Дьявол с тобой, устрою.
– Махнул егерь рукой.
– Есть варианты. Только годик - другой, пусть в заповеднике поживут. А там я их выведу.
– Вот и здорово!
– Обрадовался я.
– Спасибо, Петр Ильич. С меня причитается... Когда-нибудь...
– Не части.
– Остановил меня мужчина.
– Сперва, так сделаем... Этих, двоих, я к себе определю. Потом за тобой вернусь. Сядь в сторонке и не отсвечивай - спутник ходит раз в сутки, но... Чем дальше, тем свободнее. За час - обернусь. Потом увезу тебя, в Белокуриху, сдам в комендатуру. А там - сам выкручивайся.
– Выкручусь.
– Я решительно почесал нос и замер.
– Ильич, дай-ка мазь твою, чудодейственную...
"Дорниак", нанесенный на тыльную сторону ладони, махом вскипел и оставил после себя жуткие волдыри. И непередаваемую боль.
Клацая зубами, поливая руку из фляжки, вспомнил чудо-девочку Троле.
Она, таки, что-то сделала идеально.
Только иммунную систему - ушатала начисто!
И теперь, мало того, что у меня на что-то аллергия, так еще и с медициной будут проблемы!
От таблетки, предложенной егерем, я мужественно отказался - хрен его теперь знает, куда меня отправит тривиальный "анальгин"...
Флаер Вагнера, оказался припрятан почти в километре от дороги, под навесом из склоненных в шалаш, елей.
Очень даже здорово - сверху не увидеть, пока двигатель холодный.
Пока шли, волдыри полопались, и стало еще хуже - руку дергало и крутило.
Добравшись до флаера, Ильич достал из аптечки еще одну редкость - баллончик с псевдокожей и довольно хмыкнул, видя мои округлившиеся, глаза.
– У меня снабжение - лучше, чем на фронте!
– Подмигнул он мне, заливая ожог белой пеной.
– Все хотят свежатинки. А тут...
– Ох и выжига!
– Расхохотался я.
– Ох и пройдоха, ты, Петр Ильич!
– Алтайские, мы!
– Гордо приосанился егерь, но не выдержал и расхохотался следом.
– Не суди, хлопче. Жизнь здесь, не проще чем у Вас, там. И туристы у нас... Не простые... То из союзных, припрутся... То - вояки... Вот и экипировку, подкидывают. А остальное - вертимся. Привычные.
– Ильич...
– Внезапно вступила в разговор Летиция.
– А вояки, лет семь назад... Никаких, "побегушек", не устраивали?