До Эльдорадо и обратно
Шрифт:
Этим последним она меня окончательно покорила – подмахнул я ксерокопию письма (на всякий случай, левой рукой, чтоб потом можно было сказать, что подпись не моя).
И что вы себе думаете? Получили мы из ЦБ свой «аленький цветочек»! А сладкоголосую сирену я вскоре отправил в Париж за счёт заведения. Так что и её мечта сбылась.
Эпизод третий. Подпольщики
«Строгий секрет. Государственная тайна… кто, по-вашему, этот мощный старик? Не говорите, вы не можете этого знать!»
Остап
Полгода пролетели в радостных заботах по выдавливанию соков из государевых денег. За это время разгон инфляции достиг таких масштабов, что можно было и в самом деле начать кредитовать оборонку. Рубли так стремительно превращались в пыль, что вернуть займ ЦБ не представляло труда, а пыль от рублей можно было заводам и подарить, чтоб не плакали о возврате. (Как и обещал отец, эмир помер).
В результате я стал уважаемым членом общества. Мне даже после произнесения тоста: «Во славу русского оружия!» позволялось пить не до дна. Чудо-богатыри делали скидку на мой малый вес. «Ладно, отстаньте от него, ему ещё деньги считать!» – говорил Святогор – предсовета. Надо отдать ему должное – лучшего начальника за всю жизнь я не встречал.
Он простил мне даже отсутствие на рабочем месте в переломный момент истории – 19 августа 1991 года – и не оказание помощи ГКЧП. Сам-то он издал приказ всемерно поддерживать это начинание. Вы не поверите (потому что никто не верит), но в это время я отдыхал с семьей в Форосе (местечко выбрал, а?), поэтому всё судьбоносное пропустил вместе с Горбачёвым.
Как-то, по-моему, в ноябре 1991 года, звонит Святогор мне в кабинет.
Да-да, теперь у меня был собственный кабинет! Раскинулся он на месте бывшего склада (для швабр, половых тряпок и пр.), отбитого у заведующего этим складом в честной аппаратной борьбе. (А завскладом-то, чистая душа, при нашем первом разговоре нагло заявлял, что ноги моей не будет на его родовой территории).
Для оценки достигнутого мною положения в обществе, нужно отметить, что звонил он по «вертушке». «Вертушка» - это телефон правительственной связи. Наличие его у меня было предметом моей гордости, поскольку «вертушку» ставили только номенклатурным людям, в качестве знака отличия - нечто вроде генеральских погон. Предполагалось, что значительным персонам для обсуждения важных государственных вопросов требуется особая связь. Однако, к моему удивлению, 99% звонков сводились к просьбам решить бытовые проблемы. Первый, как сейчас помню, был звонок замминистра, просившего купить ему топор.
– Зайди-ка в заднюю комнату, к министру.
Вылезаю из-за стола и бегу, верхним чутьём (отцовская школа) предчувствуя поживу.
Кстати, стол у меня появился – классный! Я его в качестве контрибуции на подписании завскладом безоговорочной капитуляции взял. Правда, зелёное сукно на столешнице в одном углу мыши обгрызли, да я это место Законом о банках и банковской деятельности прикрыл – солидно получилось.
Прибегаю, в задней комнате гуляют крепкие парни. Все мне знакомые, кроме одного. Ростом он пониже меня, зато в ширину – как мой любимый начальник. Толщина, впрочем, не уступает ширине.
– Знакомьтесь, это наш банкир, Шурик. А это зампред ЦБ В-ан В-ыч.
Представил нас министр и продолжил прерванный, видимо, разговор:
– Вот
– Как не сделал? А кредит кто выделял?
– Так это когда было!
– К тому же я вашего Шурика не знаю, может ему доверять нельзя.
– Так познакомься!
Тут присутствующие гаркнули про славу разделяющихся боеголовок и выпили. Все – до дна, только я, пользуясь индульгенцией, половину. В-ан посмотрел на мой стакан неодобрительно:
– А он-то у вас не коммунист!
– А мы его примем!
– А когда?
– А сейчас!
Надо напомнить, что за окном – ноябрь 1991-го, нерушимый союз коммунистов и беспартийных рухнул, подняв вверх кучу пыли, новой номенклатуры и бандитов, а секретарь Свердловского обкома КПСС запретил деятельность своей родной партии.
– И как же это вы его примете?
– Незамысловато – вот как. Нас тут трое, не считая тебя, значит по уставу первичная ячейка уже в наличии. Можем принимать новых сообщников, голосуем! Единогласно!
– А испытательный срок? Срок нужен.
– Срок он и без нас получит. А вот ты устав родной партии плоховато разучил.
– Чёй-то?
– Той-то. В условиях подполья испытательный срок не нужен.
– Ишь, ты! И то правда!
– То-то! Бери бумагу, Сашок, пиши заявление в партию большевиков.
– Не-е, пусть он сначала водку допьёт, а то я в его искренности сомневаюсь.
Я допил, потом написал, потом – не помню. А по партийному стажу я сейчас уже ветеран, с опытом работы в подполье.
Эпизод четвёртый. Кооператив «Счастье банкира» и живое творчество масс
«Хотели, как лучше, а получилось как всегда».
В. С. Черномырдин
Пока я сидел в подполье на партийной работе, ухвативший власть за демократическую бороду отечественный бизнес не стоял на месте. Борьба с прежним «прижимом», как выражался М. Шолохов, принимала, как это помягче, причудливые формы.
Нашёлся уральский умелец, вычитавший в условиях выпуска ещё сталинских облигаций госзайма, что физическое лицо, собравшее бумажек больше определённой (не помню какой) суммы имеет право предъявить их к оплате без очереди и в безусловном прядке. Так этот Данила-мастер, раскинув невод по всему Уралу, укомплектовал финансовыми «мёртвыми душами» мешков десять и прибыл в Минфин, в кассу. Впечатление от его появления хорошо иллюстрирует шедевр Брюллова «Последний день Помпеи». За неимением средств к оплате, Минфином были предложены переговоры, в ходе которых уральский мастер выменял мешки на лицензию финансовой биржи – получил-таки свой каменный цветок.
Тем временем в ЦБ было прислано новое руководство из числа предавших ГКЧП чекистов. Поскольку горячее сердце не дружило с холодной головой, чистые руки месяца через два развалили всю систему расчётов. Платёжные документы (компьютерной сети в ЦБ не существовало) заполнили помещения ЦБ, как, по уверениям Советских газет, зерно заполняло закрома Родины. Даже в приёмную начальника проникли ушлые мешки с платежками.
Не умея обращаться с межбанковскими расчётами и не доверяя им, бравые офицеры предложили банкам рассчитываться между собой чеками с гордым названием «Россия».