До и после заката
Шрифт:
– Поехали, – Рита вышла из санузла, одетая в строгий и элегантный брючный костюм. – Ольга подъедет попозже.
– А где она сейчас? – задал я наивный детский вопрос, на который не получил ответа.
– Пошли, Олег, – заторопила меня Лагутина. – А то опоздаем.
Сиразова появилась на выставке действительно попозже – к концу рабочего дня. К этому времени мы с Ритой в третьем человеке, в принципе, уже и не нуждались. Весь мощный человеческий поток первого дня мероприятия мы одолели.
– Явилась, не запылилась, – мне даже ругать Ольгу было лень. – Ну, красотка, рассказывай, где была?
– Укрепляла взаимодействие с коллегами по выставке, – ответила
– Ты полагаешь, этого достаточно, чтобы оправдать свой шестичасовой прогул? По всем канонам Трудового кодекса РФ, тебя можно было уволить ещё 4 часа назад!
Ольга сняла очки, красными от недосыпа глазами задумчиво посмотрела на пытающегося казаться строгим начальника. Девушка лихорадочно обдумывала, по какому пути пойти – кнута или пряника. Первый метод она применяла чаще, и самозащита в этом случае заключалась в выпячивании на передний план трёх малолетних детей – никто не уволит девушку с таким довеском, у нас же общество всеобщего гуманизма и социальной защищённости. Но в этом случае прогульщица включила «пряник»: с начальником лучше дружить, чем враждовать.
– Ну, ты чё? – Ольга, доверчиво заглядывая мне в глаза, попыталась обнять меня за плечо. – Ну, чёрт меня попутал. Влюбилась я. Представляешь?
Сиразовой неслыханно повезло: я был очень понимающий руководитель и быстро отходчивый.
Подробности love story замужней, многодетной женщины мне в общих чертах поведала Маргарита, пока мы ехали в метро. Ничего удивительного она мне не сказала. Девочки прошлым вечером нагулялись в парке, потом забежали на ночь глядя в гостиничный бар выпить чая с круассаном. Познакомились с двумя нефтяниками из Оренбурга и всё, как и водится в подобных случаях, пошло-поехало. Лагутина всегда демонстрировала в своём поведении приверженность крепким семейным узам и отношения дальше круассана развивать не стала. А Сиразова не устояла. Ох, уж этот дорожный промискуитет. Вот почему зачуханная бытом и работой семейная мышка, выехав за пределы родного города, готова пуститься во все тяжкие, наплевав на оставшихся дома мужа и детей. Хоть это и мерзко, но это жизнь. Вольный ветер всегда искушает на измену. И по большому счёту, нет никакой разницы, с кем закрутила женщина роман – с солидным нефтяником с Урала, или с похотливым грузчиком с Черкизона. Гадость всегда пахнет одинаково.
– Завтра в театр пойдём, – я вынул из кармана три билета на спектакль. – Шашлыков больше не будет, круассанов тоже, пора культурно просвещаться.
Девушки благодарно захлопали в ладоши. Я почему-то подумал, что лучше бы я купил билеты в цирк.
Давно я не был в театре. Иногда в храм Мельпомены стоит сходить даже ради атмосферы приподнятого настроения и ожидания радости. Когда я покупал билеты в уличной кассе, попросил у бабушки в будке что-нибудь недорогое, весёлое и с известными артистами. Радость в одном флаконе стоила в пределах тысячи рублей за билет, являлась комедией, а в главной роли был задействован Александр Калягин. Собственно, и театр, в который мы отправились с девушками-коллегами на спектакль под названием «Король Убю», Калягин и основал. Храм под загадочным названием «Et cetera» был построен совсем недавно и сверкал помпезно-королевской вычурностью.
С постановкой оказалось всё сложнее. Актёры играли прекрасно, но я никогда в жизни больше не пойду на комедию с приставкой «фарс» – не люблю я весь этот гротеск, и ничего в этом не понимаю. Рите было весело, Оля же всё первое отделение втихаря эсэмэсилась со своим нефтяником, а в антракте умолила меня отпустить
Выставку мы отработали на «пятёрку», показали себя с лучшей стороны, невзирая на недисциплинированность отдельных членов нашей концессии. Сформировали пакет перспективных договорённостей. Но, положа руку на сердце, хочу сказать: выставки на периферии проходят на порядок плодотворнее и интереснее. Когда мы выставлялись в Казани, Тюмени или Уфе, организовывался великолепный, хлебосольный фуршет, на который мы даже своих водителей умудрялись проводить. А Москва – город рациональный, ничего лишнего. На всю нашу джаз-банду был выделен один единственный билетик, да и тот адресовался исключительно генеральному директору. Елин, как и предсказывала Ольга, на выставку не приехал, вместо него на фуршет отправился главный инженер, нагрянувший в столицу на один день. Ну и ладно, что мы, тарталеток с оливье не ели, не нужны нам ваши московские благотворительные обеды.
Едва очухались от московской выставки, как нас поглотил новый «пожар». Не подумайте ничего печального, «пожаром» на нашем внутреннем сленге назывался внезапный рабочий аврал. Раз в три месяца такое непременно случалось, и это означало, что в ближайшие несколько дней нужно будет дневать и ночевать на работе. Иногда это была подготовка пакета каких-то важных документов, рекламных материалов, представительских видеороликов. Но чаще всего «пожар» подразумевал собой приезд некой важной персоны.
Так случилось и на сей раз. К нам ехал сам министр обороны. Не совсем к нам, конечно, но мы в двухдневный срок должны были организовать экспозицию на Казанском вертолётном заводе. Что ж, нам не привыкать работать в условиях цейтнота. Выехали на место, начали размещать наш мобильный пластиковый стенд. С этим делом обнаружились сложности: часть стенда упиралась в алюминиевое изголовье с логотипом завода, требовалось перестроить конструкцию. Директор Елин, приехавший в это время осмотреть место своего завтрашнего выступления, отругал нас за неспособность держать в руках отвёртку. Мы, конечно, заявили, что не на это учились, но всё сделали, что надо.
Назавтра мы с Елиным оказались у заводского стенда вдвоём: по регламенту безопасности каждое предприятие не имело возможность оставить большее количество своих работников. Моя ответственная миссия заключалась в следующем: включить в нужный момент с ноутбука фильма о заводе для трансляции его на плазменном телевизоре. Казалось бы, всё просто, но я дрожал, как заяц, поскольку на технику не особо надеялся.
Директор дрожал не меньше моего, Сергею Валерьевичу впервые в жизни предстояло презентовать завод министру обороны. Елин в волнении ходил из угла в угол, как лев в клетке, и бесконечно вытирал пот со лба.
– Найди мне стул, – приказал он, прекрасно зная, что служба безопасности вертолётного завода запретила провозить на территорию экспозиции всяческую мебель.
В углу цеха я заметил табуретку и принёс любимому директору. Про то, что две минуты назад на неё вставал местный электрик, я предусмотрительно промолчал. Елину с его полутора центнерами массы тяжело было третий час стоять на ногах. Августейшая персона из правительства задерживалась.
– Дай воды, минеральной, – босс меня явно принимал не за начальника отдела рекламы, а за золотую рыбку.