До мозга костей
Шрифт:
— Ты ошибаешься, Джек, — повторяю я шепотом, который сопроводит его в мир грез. — Это была не первая наша встреча.
Когда я отстраняюсь, он уже без сознания.
Я поднимаюсь и стою над своим спящим заклятым врагом, а затем оставляю его в темноте...
...там, где ему самое место.
4. ОСЕВОЙ СКЕЛЕТ
Джек
Хрустящий, тонкий слой свежего снега собирается на моем теле. Дыхание становится поверхностным, а легкие больше не чувствуют
Я лежу здесь в морозной ночи, а на лес вместе с хлопьями снега ложится бескрайняя тишина.
Усталость оседает глубоко в моих костях вместе с промерзшей землей, затягивая меня в небытие. Так и тянет отпустить всё и просто продолжить проваливаться в бездну. Я никогда не чувствовал себя так спокойно, как сейчас, укутанный в ледяное одеяло, укрытый от мира страданий.
Звук снега, хрустящего под тяжелыми шагами, раскалывает тишину, и я перестаю дышать.
Шаги звучат всё ближе, пока я не чувствую, как снег прижимается к моей щеке.
— Где ты, маленький засранец.
Хриплый голос произносит каждое слово. Я не чувствую ничего, кроме холода, но воспоминание о его мерзком дыхании обдает моё лицо.
Я слышу отчетливый звон его Zippo . Затем чирканье.
Рефлекторно я пытаюсь сжать онемевшие пальцы вокруг твердого предмета, погребенного под снегом.
— Когда я найду тебя...
Это последние приглушенные слова, которые достигают моих ушей, прежде чем время искажается вокруг меня.
Неясные образы мелькают стоп-кадрами, пока я выбираюсь на поверхность. Ярко-красная полоса разрывает девственно белый полог. Пустые глаза впитывают ночь, когда вдруг сверкает сталь... прежде чем образы начинают исчезать в глубинах моего разума.
Когда сознание возвращается ко мне, я понимаю, что меня накачали, в ту же секунду когда мои глаза открываются.
Я чувствую, как успокоительное движется по кровотоку, а в голове царит путаница. В висках пульсирует, в то время как мое зрение приспосабливается, чтобы разглядеть залитые лунным светом ветви деревьев над головой. Я подношу руку к шее, нащупывая нежный участок кожи, куда Кири вонзила иглу.
Сильная боль в груди привлекает моё внимание.
Она, блять, ударила меня электрошокером.
Но если бы она хотела моей смерти, я был бы уже похоронен на берегу реки.
Я переворачиваюсь и поднимаюсь на ноги, моё зрение проясняется, чтобы рассмотреть серо-белое окружение.
—
У меня всё ещё есть телефон, и я достаю его, чтобы проверить время. Я был в отключке около двух часов. Диазепам, или, возможно, мидазолам. Быстродействующее успокоительное, которое также быстро выводится из организма.
«Это была не первая наша встреча.»
Ожесточенный тон её голоса — это издёвка над моей пульсирующей от боли головой.
Я оглядываюсь вокруг в поисках расчлененного тела, которое Кири доставала из сумки и бросала в воду. Ручей течет медленно, берег пуст.
Эта женщина не хочет моей смерти, но ей что-то нужно.
Прямо передо мной лопата воткнута в илистую землю.
Прямо сейчас, очевидно, что она хочет, чтобы я копал.
Аромат кофе Кона9 разносится по отделу, в то время как я стою над столом из нержавеющей стали в лаборатории. Впервые испытываю искушение налить чашку, остро нуждаясь в стимуляции, которую не может обеспечить даже моё новое исследование.
Передо мной — очищенные останки недавнего донора. Три больших монитора расположены вдоль задней стены, мой стол находится прямо под ними. На одном мониторе проецируются данные разложения, которые я собрал для исследовательского гранта во время полевой поездки, на которую был потрачен весь прошлый год.
Изучение всего этого резко застопорилось, потому что события прошлой ночи не прекращают прокручиваться в моей голове.
Проводя оставшиеся часы раннего утра за выкапыванием и сбором отрезанных частей тела аспиранта, я вспоминал каждое взаимодействие, которое у меня было с доктором Рос за последние три года. Несомненно, именно этого она и добивалась.
К тому времени, когда я переместил Мейсона Дюмонта в новое место захоронения, я понял, что Кири вовсе не хотела, чтобы меня застали с изуродованным телом, независимо от улик, которые она подбросила на место преступления.
Она оставила в ручье только половину тела.
Другую половину она забрала с собой.
Её угроза была ясна: если я пойду за ней, если попытаюсь заставить её замолчать навсегда, у неё есть запасной вариант, чтобы разоблачить меня. Немного мелодраматично — если не сказать уместно — после того, как я видел её в действии.
Осторожность всегда была моим первым правилом.
Кири будет жить. Пока что.
Хотя бы по той простой причине, что она возбудила моё любопытство целым рядом вещей, которые она раскрыла.
И доктор Кири Рос бросила заманчивый вызов.
Когда утреннее солнце проникает сквозь жалюзи лаборатории, я вновь фокусирую своё внимание на частичных останках, состоящие из черепа, позвонков и грудины. В осевом скелете восемьдесят костей. Но одна кость меня особенно привлекает, именно ей я посвятил большую часть своей научной карьеры.