До нескорого, она же
Шрифт:
— А может не принять? — легкомысленного удивилась я.
— Десять лет твоя тетя жила, лишенная дела всей своей жизни. И даже понятия не имела, что оно было, — отозвался отец, вставая из-за стола. — Если бы я сделал подобное над тобой, ты бы приняла меня после такого?
Я поежилась:
— Звучит как угроза.
И на ум, как назло, сразу пришла матушка. А ее — после такого?.. Я тут же постаралась выгнать мысли о матери из головы, и не знаю, получилось ли бы это, если бы не окружающие.
— Итак, Павел! — провозгласил отец как-то совсем
— К хомяку-у-у! — воскликнул Пашка, вскакивая с кровати — книжка тут же оказалась в стороне. — Всегда готов, капитан!
— Плохо верится, юнга, — съехидничал отец. — Ты снарядил свой чемодан? На далеком острове, куда мы отправимся, нет одежды для юнг.
Пашка подхватил рюкзак, стоящий возле кровати, и радостно его продемонстрировал:
— Здесь все, что мне нужно, капитан!
— Отлично приготовился. Но перед тем, как сгрузить твои вещи на наш корабль, ответить: сколько звезд ты насчитал на той картинке?
И, благодаря такому закономерному вопросы, в этом странном мужчине я отца и признала.
Не выдержав, рассмеялась. Наверное, это было нервное. Очень уж насыщенным вышел денек, при том что в то время только наступал полдень. Пашка рассмеялся вместе со мной. Но количество насчитанных звезд все же назвал — ну а попробуй не ответить на вопрос моего отца! Отец поверил ему на слово и проверять не стал. Пашка взгромоздил рюкзак на спину, и вот счастливые племянник и дядя даже как будто куда-то ушли, как меня осенило:
— А мои вещи?
Отец обернулся, взглянул на меня и ответил равнодушно:
— Собирайся, Яна. Давно пора было.
— Мы будем ждать тебя! — добавил Пашка. — Но все равно пошевелись, этот… кок.
Я возмущенно посмотрела на него. Пашка добавил невинно:
— Ну ведь кто ещё будет готовить нам и хомяку еду?
— О да, — только и сказала я. — Точно. — И пробормотала себе под нос: — Вы, юнга, какую кашу больше любите: рисовую или геркулесовую? А вот придется полюбить.
И пошла собираться — что ещё оставалось? Скидала свободно лежащие вещи в спортивную сумку к другим вещам. Туда же попыталась запихать сумку парадно-выходную, с которой когда-то приезжала к тете. Но не получилось, как ни старалась. Поэтому вышла я в коридор, обвешанная сумками.
В прихожей никого не было. А я не так уж долго собиралась, между прочим! Минут десять. Или пятнадцать. Или… Положила сумки на пуфик, обулась и вышла на улицу.
Отец с Пашкой крутились около машины, ведя о чем-то серьезные беседы.
— А дом кто будет закрывать? — поинтересовалась я, выглядывая из-за калитки.
— Ключи лежат в прихожей, — ответил отец. — Замкни сама и приди к нам.
— Прояви свою сообразительность, кок! — не постеснялся заметить Пашка. Я грозно посмотрела на него, повторяя себе: «Только без молний в глазах». Душа — она такая…
— Пожалуйста, — не вытерпела я. — Уезжайте. А я останусь на необитаемом острове и буду варить кашу сама себе. И плакать.
Кажется, Пашка все же смутился:
— Почему же плакать?
— Тосковать, — ответила честно. — Из-за одиночества. Ждите, в общем, тут.
И скрылась за воротами, пока они не продолжили свои странные ролевые игры.
Ключ в прихожей и правда лежал — на одной из полок гардеробной. Ну и кто так складывает ключи?.. Их же стащить с этого видного места — дело трех секунд. Я, правда, заметила ключи только после того, как меня в них ткнули носом, и все-таки… Кому надо, тот найдет быстрее.
А я не знала, надо ли мне все это или нет.
Несмотря на беззаботность, с которой общались отец и Пашка, и мои попытки изобразить нечто похожее, наши с отцом мысли занимал куда более важный вопрос.
«Примет ли?..»
Должна. Хотя бы ради сына.
Ключ все же оказался в моих цепких лапках. Чтобы случайно не уронить его под шкаф, а я такое могу, я крепко сжала кулак, чувствуя прикосновение ребристой поверхности к коже. Не спала… Вновь повесила на себя сумки и вышла из дома.
Два оборота — и дом опустел.
Когда же он вновь наполнится голосами? И наполнится ли?..
Кто будет заботиться о цветах? Их у тети так много… А соседей, что придут, чтобы поухаживать за цветами, нет. Тетя попросту не успела бы никого предупредить.
А о тете? Кто будет заботиться о ней? И будет ли она тосковать — из-за одиночества?..
Когда я вернулась к отцу и братцу, они уже сидели в машине. Все самой, все самой… Открыла багажник — благо, машина у отца была хорошая, а поэтому багажник открывался легко, кинула в него объемную сумку. А потом распахнула заднюю дверь и заглянула внутрь.
— О, Яна! Ты со мной? — воскликнул Пашка. Все как нужно: детское сидение с ремнями… Вот только откуда оно у нас? Впрочем, мало ли, что поменялось в машине, за те полгода, что я на ней не ездила.
— А с кем же ещё…
— С дядей Лешей….
— Дядя Леша справится как-нибудь сам, — заметила, забираясь внутрь. — Пусть по компасу ориентируется. А мы посидим с тобой.
— Не забудь пристегнуться, — произнес отец с переднего сидения.
Я потянулась к ремню — на этот раз села так, что он оказался справа, хотя обычно я предпочитаю сидеть на левом сидении, — и заметила:
— Точно. А я уже и отвыкла. В автобусах ведь нет ремней.
Отец посмотрел на меня через зеркало заднего вида — я встретилась взглядом с отражением его глаз и отвернулась. И не хотела я ни на что намекать… Ну, может, только если совсем немного. Да и что на правду обижаться? Я в автобусах по несколько раз в неделю езжу, а в машине не сидела уже с зимы. То есть, в отцовской машине. Помнится, несколько дней назад один приятель моего беломагического врага любезно согласился подбросить одну дуру с букетом иван-чая.