До последнего удара сердца
Шрифт:
– Ну, ты даешь! – недоверчиво покачал головой Суровцев, выслушав Женин рассказ о ходе расследования и ее гениальной версии. – А впрочем, что я удивляюсь? Одно утешает, с адвокатом твоей Кольцовой повезло, так что ты можешь спокойно играть в сыщика, никакого вреда от этого никому не будет. Во всяком случае, крупных неприятностей. А версию свою дикую о побеге убийцы ты уж без меня проверяй, не хочу, чтобы надо мной вся столица ржала, потому что с тобой связался, – грубо и бестактно заявил майор.
– Ну и пожалуйста! – запальчиво воскликнула Женя, поднимаясь из-за стола. – Я уже один раз без вас справилась, справлюсь и в этот! – намекнула на дело о самоубийцах обиженная на майора девушка. – И еще
«Ну, вот, – понуро бредя к дому, подводила итоги визита Женя, – теперь я еще и с Суровцевым поссорилась. И Логунов почему-то не звонит», – пришла ей в голову неожиданная мысль, и она поняла, что этот вопрос волнует ее ничуть не меньше предыдущего. И что где-то в глубине ее души даже шевелится легкая, но вполне ощутимая ревность: а вдруг гадкий красавец фармацевт в это самое время развлекается с другой женщиной?
Женя волновалась напрасно, ибо именно в это время Александр Прокофьевич Логунов в полнейшем одиночестве мерил шагами свою гостиную и думал он именно о Жене. Хотя и не совсем то, о чем ей мечталось.
Сегодня Логунов имел долгую доверительную беседу с Аллой Анатольевной, секретаршей покойного Кольцова. Секретарша Логунова недолюбливала, как и положено преданной секретарше, полностью разделяющей симпатии и антипатии своего патрона. Но все же ему удалось разговорить ее, нащупав больную для Аллы Анатольевны тему – поступление в вуз ее единственного сына.
Упоминание о возможной помощи мальчику словно прорвало плотину. Хотя Логунову и пришлось пообещать оформить для мальчика целевой запрос в академию. А впрочем, это его совершенно не обременит, так что и расстраиваться незачем, главное, не забыть и сделать все вовремя. Ссориться с Аллой Анатольевной опасно, если затронуть интересы ее чада, то вполне возможно, она захочет поквитаться с ним. А сделать это возможно лишь одним способом – обнародовать информацию, касающуюся некоторых дел компании. Отчего-то Александр Прокофьевич был уверен, что Алле Анатольевне известно очень многое. А в руках человека заинтересованного подобная информация станет бесценным оружием и против самого Логунова, и даже против Пыжова. О том, какие меры принимает Алексей Варламович Пыжов к опасным или не угодившим ему людям, Александру Прокофьевичу думать сейчас не хотелось. Было страшно. Особенно оттого, что Пыжов никогда и никому не угрожал. Выслушав доклад о возникших трудностях, он обычно задумчиво опускал подбородок на сцепленные в замок руки и негромким, успокаивающим голосом повторял: «Ничего, ничего, что-нибудь придумается, вопрос обязательно решится. Главное, не спешить». И вопрос всегда решался. А если не решался, то со вставшими на пути Пыжова людьми случались разные неприятные происшествия, вплоть до переселения в мир иной. Не всегда безболезненного. Конечно, самого Пыжова с этими происшествиями связать было невозможно.
Что могло понадобиться Потаповой в их «Фармнексте»? Сказочка о положительных примерах в фармакологии и раньше-то доверия у него не вызывала. А уж теперь! Откуда такой горячий интерес к смерти Кольцова? Что ей известно? Ее кто-то нанял? Тогда кто и зачем? И почему именно журналистку? Эти вопросы весь день не давали Логунову покоя.
Хорошо, что пока она не задавала вопросов о нем самом и об исследовательском корпусе, но все же она определенно подбирается к ним. И зачем ей понадобилась любовница Кольцова? Надеется, что той известно что-то о делах компании?
И она совершенно определенно знает, что Марина Кольцова не убивала. Или только догадывается? Вопросов у Александра Прокофьевича было больше, чем ответов. Точнее,
Александр Прокофьевич потянулся за телефоном, но отчего-то ему вспомнилась худенькая Женькина рука, которую она протянула ему, поднимаясь на борт катера. Он тогда еще обратил внимание, какая она хрупкая и очень молоденькая. Интересно, сколько ей лет? Двадцать два, двадцать пять? Совсем еще девчонка. И глазищи эти, то насмешливые, то лукавые, а то какие-то беззащитные и серьезные одновременно. И еще одно. Ему так и не удалось затащить ее в постель. Даже странно, может, она слишком опытная и искушенная? Но вспомнив Женькино свежее, почти девчоночье лицо, Логунов даже усмехнулся такому предположению. Значит, наоборот, очень робкая и неопытная. А это даже мило, пожалуй, даже очень трогательно.
Нет. Пыжову звонить нельзя. Рано. Он не станет с ней церемониться, и бедной глупышке придется ответить за чей-то прокол. Надо попытаться самому решить эту проблему. Обаять, влюбить в себя, подчинить своей воле и выяснить, кто за ней стоит. Тогда он сможет ее спасти. В крайнем случае, ее надо увезти куда-то на время. Логунов уже думал, куда лучше вывезти Женьку, когда вдруг сообразил, что еще никогда в жизни не принимал такого участия ни в чьей судьбе. И уж тем более никогда не жертвовал своими интересами ради других. Интересно, чем так зацепила его эта девчонка? Не влюбился же он в нее, насмешливо спросил сам себя фармацевт, вспоминая довольно невыразительную, невысокую фигурку журналистки, ее короткую стрижку и чуть вздернутый, курносый носик. Нет. Определенно нет. Не такие птицы воспламеняли сердце избалованного, пресыщенного Логунова. Просто он ее пожалел, наверное, это возраст. Может, стоит остепениться и завести детей, чтобы пропала охота спасать молоденьких дурочек, сунувших нос во взрослые дела?
Наверное, это был первый раз в сознательной жизни Александра Прокофьевича, когда он всерьез задумался о семье. Он присел на подоконник и принялся рассматривать плывущие высоко-высоко в ярко-синем весеннем небе белые, прозрачные, похожие на мазки краски облака, когда услышал звонок телефона.
– Да? – Лицо Логунова тут же напряглось, едва он услышал голос звонившего. – Да. Все идет нормально. Нет. Все в порядке. Не стоит. Я все контролирую, – коротко, твердо отвечал он на такие же короткие деловые вопросы. И лицо его при этом было застывшим и собранным. – Ситуация стабильная. Да, буду ждать. Конечно.
Разговор закончился, и Логунов устало опустил плечи. Зачем он ввязался в эти игры, ему и так было хорошо и спокойно. Из-за денег? Ему хватало. Амбиции? Какие уж тут амбиции. И ведь никуда теперь не денешься.
Логунов потер руками лицо и решительно взялся за телефон.
– Алло? – Позвонил! Сердце Женьки затрепетало от счастья.
– Женечка, добрый вечер! Надеюсь, я не помешал своим звонком? – завораживающим, глубоким мягким голосом спросил фармацевт-искуситель.
– Нисколько. Я просто отдыхаю с друзьями, – прочирикала Женя, прибавляя шагу и устремляясь к столикам ближайшего уличного кафе, чтобы доносящиеся звуки должным образом проиллюстрировали ее слова.
Она не поехала к Суровцеву на машине, предпочтя пешую прогулку. Во-первых, день чудесный, во-вторых, идти недалеко, в-третьих, с парковкой мучиться не надо, и наконец, для фигуры полезнее. Поэтому звонок фармацевта удачным образом застиг ее бредущей по пешеходной линии мимо многочисленных кафе.
– С друзьями? – Голос фармацевта изменился и в нем явственно послышались недовольные нотки. – Женечка, вы заставляете меня ревновать. Стоило мне замотаться на работе и не позвонить заранее, и вот вы уже развлекаетесь в компании посторонних мужчин!