До тебя
Шрифт:
Пусть думают, что я согласился играть по их правилам. Мистер Брандт прав – нет ничего важнее моего брата. Ему не будет пользы, если я попаду в тюрьму.
Только ни к каким чертовым психологам обращаться я не собирался. Вздохнув, сел на кровати. Остаются встречи с подонком-папашей, значит.
Я натянул темные потертые джинсы, белую футболку и уложил волосы гелем, наверно, в первый раз за неделю.
Спустившись вниз и выйдя через парадную дверь, нашел отца Тэйт в их гараже. Он доставал всякую мелочь из своей старой Шеви Нова. Раньше мы
Похоже, Джеймс расчищал багажник и салон от личного барахла.
– Мне нужно заменить свечи на моей машине, – сказал ему. – А потом загляну в мастерскую Файрфакс по поводу работы и заеду домой за одеждой. Буду у вас к ужину.
– К шести, – конкретизировал Джеймс, улыбнувшись одним уголком рта.
Я надел очки и направился к выходу, но остановился, развернувшись обратно.
– Вы ведь не расскажете Тэйт, правда? – уточнил я. – Про арест, про мою семью, про то, что жил тут?
Он глянул на меня так, словно я сказал, что брокколи фиолетового цвета.
– С чего бы мне рассказывать?
И на том спасибо.
6
Меньше суток спустя я стоял перед очередным копом, который меня досматривал, однако на сей раз не потому, что вляпался в неприятности.
Согласно предписанию судьи, я мог начать навещать отца через несколько недель. Они хотели сначала получить разрешение моей матери, но я не собирался ждать. Чем скорее начну, тем быстрее все закончится.
– Через те двери, там найдешь камеры хранения, куда можешь положить свои ключи и телефон. Цепь для бумажника тоже оставь, пацан.
Я смерил взглядом тюремного офицера, похожего на неонациста, всем своим видом говоря, что он мог засунуть свои приказы себе в задницу. Мужик был лысый, с бледной кожей, будто в жизни солнца не видел, и толстый (да, такое случается, если пожирать ежедневно дюжину пончиков с кремом). Я хотел, чтобы вещи остались при мне, на случай, если решу развернуться и уйти, увидев мерзкого ублюдка, именуемого отцом.
Мой отец.От этих слов желудок свело.
– Как вообще это все происходит? – неохотно поинтересовался. – Он, типа, в клетке будет сидеть, а разговаривать через вентиляционные отверстия, или там телефоны есть?
Не в моем стиле задавать вопросы. Я либо самостоятельно во всем разбирался, либо молча плыл по течению. Но мышцы сковывало от идеи, что мне предстояло встретиться с этим сумасшедшим мудаком. Я хотел точно знать, с чем столкнусь. Уж лучше показаться беспомощным ребенком перед копом, если это поможет выглядеть мужественно перед отцом.
– Клетки с вентиляционными отверстиями? – поддразнил неонацист с полицейским значком. – "Побега" насмотрелся?
Придурок.
Он явно пытался сдержать улыбку, отмыкая двухстворчатые двери.
– Томас Трент сидит не за убийство или изнасилование. Так что дополнительных мер предосторожности
Нет, конечно, не предусмотрено. Он ведь совсем не опасен. Совершенно.
Вздернув подбородок, спокойно прошел через двери.
– Меня зовут Джаред, – поправил его ровным тоном. – А не "пацан".
Комната для посещений – если ее вообще так называли – напоминала школьную столовую. Скамейки, столы, автоматы с едой. Окна на южной стене впускали достаточно света, но не слишком много.
Сегодня суббота, поэтому помещение было забито народом. Женщины держали детей на руках, в то время как мужья, бойфренды и прочие родственники улыбались, разговаривая с ними. Матери обнимали сыновей, дети сторонились отцов, которых не знали.
Столько "счастья", что просто ужас.
Оглядев комнату, своего папашу я не заметил, и не знал, должен ли присесть и дождаться, когда его вызовут. Глаза разбегались во все стороны. Мне не нравилось, что я не имел понятия, где он находится, а ему мое положение могло быть уже известно. Во рту пересохло, стук сердца отдавался в ушах, однако я заставил себя успокоиться и сделать то, что делал всегда.
Осматриваясь вокруг, постарался выглядеть невозмутимо и уверенно, держаться по-хозяйски.
– Джаред, – произнес мужской голос.
Я замер.
Этот хриплый голос преследовал меня во сне. Он всегда звучал одинаково. Терпеливо.
Как змея, крадущаяся к своей добыче.
Я медленно пошел на звук, пока на глаза не попался мужчина за сорок, с белокурыми волосами, завивавшимися вокруг ушей, и синими глазами.
Отец сидел за столом, опершись локтями о столешницу, сплетя пальцы, одетый в бежевую рубашку и белую футболку. Наверно, на нем были брюки под цвет рубашке, только я даже не позаботился проверить.
Никак не мог отвести взгляд от его лица. Ничего не изменилось. Если не считать гладко выбритых щек и более здоровой на вид кожи (полагаю, потому что он больше не принимал наркотики), выглядел отец так же. Волосы по-прежнему с проседью. Он всегда был среднего телосложения, но сейчас казался немного худощавее. Сомневаюсь, что заключенные имели шансы растолстеть в тюрьме.
От того, как он на меня смотрел, начали потеть ладони. К несчастью, это тоже не изменилось. Глаза у него были холодные и отчужденные, с налетом чего-то еще. Может, изумления?
Словно он знал что-то, чего не должен был знать.
Он знал все, – напомнил я себе.
Внезапно я снова вернулся в его кухню, парализованный от отчаяния, с саднящими от веревки запястьями.
Сунув руку в карман, достал вещь, без которой мне точно не обойтись. Глиняный кулон Тэйт.
Я сжал его в кулаке, сразу же почувствовав себя сильнее.
Технически, кулон предназначался для ее матери, но я забрал его с кладбища однажды. Сначала уверял себя, что пытался его сберечь. Чтобы он наверняка сохранился. Позже кулон стал еще одной частичкой Тэйт, которой я мог завладеть.