До того как…

Anastasia Avi Samaeli

— Не поверишь, у торгашей в новом магазине последняя стояла. Я с трудом успел. Пришлось драться с какой-то теткой, у которой внук родился. Никогда не думал, что получу по роже от бабы.

Шаман сжимал в руках коробку. Плечи парня вздрагивали от смеха.

— Это че? — указал на довольно большой подарок.

— Машинка. С пультом, Димка! Прикинь? Твоему пацану понравится!

— Мой пацан лежит завернутый в пеленку и слюни пускает, — теперь уже я ржал. — Ему рано еще.

— Пока вырастет, ты поиграешь.

Возле

больницы остановился Форд Рустама, и мне навстречу выбежали сестра и брат. Вот куда ездил мой друг. Снова слезы по щекам. Леха похлопал мне по спине, а сестренка бросилась на шею. Наверное, это был самый лучший день за последние годы.

— По коням! — орал Дыбин. — Вечерком вернемся!

Глава 25

Дома собрались самые близкие. А главное, Лешка и Рая сейчас были рядом.

— Ну все, Дима, — Яворский пожал мне руку. — Я рад, что у тебя все хорошо. Даст Бог, свидимся еще.

— Я отвезу. Подождете? Сейчас только переоденусь и выдвинем.

Буквально час назад вернулись. Ребята уже третью бутылку конька добивали, а я не пил. В душе кавардак. Сын родился, но к жене никаких чувств, кроме благодарности. Она мне даже другом не стала, хотя говорят, что жена — это все сразу. Любовница и друг. Советчик и тот, кто всегда выслушает. Но не в моей семье.

Только сегодня, когда увидел ее в окне роддома, понял, что не чувствую ничего. Понимал, что это неправильно. Что так быть вообще не должно, но ничего не мог изменить.

Рая уснула на диване, который так кстати привезли с утра, а Леха с ребятами сидел за столом.

— Рустам, — заглянул на кухню. — Побудь за главного, брат. Я отвезу дядю Сашу и вернусь.

— Без проблем, — друг подмигнул и приобнял моего братишку. — Дим, точно все в порядке? Ты от самого роддома слова не проронил.

— Потом, ладно? Вообще не в порядке, Рустам. И я не знаю, как мне дальше двигаться и в каком направлении.

Мужчина уселся на пассажирское сиденье, и я завел мотор.

— Куда вас?

— На Приднепровскую. Мы теперь у Хлопчатобумажного живем. Настя злится. Школу пришлось сменить. Девятый класс все-таки. Она девчонка простая, но боюсь, что не примут на новом месте.

— Сильно вы ее опекаете, — хмыкнул, улыбаясь. — А я хреновый отец. Знаете, о чем я думал, когда жену увидел? Что хочу уйти. Просто развестись.

— И что мешает? Сын? Поверь, Димка. Ребенок, он все чувствует. Если между родителями нет искры и ему будет плохо. Дай ей в себя прийти после родов, а потом просто усади за стол и поговори. Инга не глупая. Поймет.

— Не смогу. Я не смогу от нее уйти.

— А если сама попросит? — мужчина закурил, закашлялся и схватился за грудную клетку. — Фух. Шалит моторчик мой, зараза.

Мы заехали во двор. Четыре одинаковых пятиэтажки. Пусто. Если

не считать Насти и парня с гитарой на лавочке.

В сердце кольнуло. Я сжал челюсти, глядя, как она улыбается мальчишке лет восемнадцати.

— Жених? — указал на паренька.

— Не знаю. Наверное, один из тех, что во двор приходят. Она на днях из-за кого-то плакала. Потому и ходили на рынок за обновками. Устроила нам с матерью концерт по заявкам. Говорит, что уже выросла из лосин и маек с уточками.

— Вас тут высадить?

— Нет. Я выйду за углом. Подожду, пока Настена домой забежит, а следом и я приду.

Пожал плечами, но все же спросил:

— Мешать не хотите? А вдруг этот парнишка ее обидит?

— Главное, чтобы не она его, — ответил мужчина.

Стало реально смешно. Вот тебе и девочка божий одуванчик. Хотя Пашка говорил, что ушлая.

— Ее же брат воспитал. Она сразу в драку раньше бросалась. Потом постарше стала, успокоилась. Не хватает ей Димки нашего. Знаешь, как больно. Подойду, в окошко выгляну, а она сидит. Смотрит глазенками своими карими в небо. И так каждую ночь.

Я остановил машину на углу и протянул Яворскому деньги.

— Спасибо. Завтра куплю ей новые джинсы. Давно просит.

Попрощавшись с мужчиной, надавил на газ и выехал со двора. Тогда я даже не думал, что это был наш с ним последний разговор.

Вернулся домой. Тихо, как в раю. На полу в гостиной спит Андрюха. Леха и Рая сопят на диване. Сестра прижимает к груди подаренную мной куклу.

На кухне Рустам. Не уехал. Ждет.

— Ты чего не поехал к жене? Поздно уже.

— Хочу выслушать тебя, Поляков. Давно мы не говорили с тобой по душам, а надо бы. Верно? Что тебя мучает?

— Инга, — спокойно ответил, наливая в стакан остатки коньяка. — Я должен радоваться сегодня и я рад. Сын родился. Но она чужая. Представляешь? Смотрю на нее, а внутри пустота. Словно вообще не знакомы.

— Может, просто стресс? — Рустам плеснул в граненый стакан водки. — Мы дома почти не бываем. Сходки, разборки, потасовки, драки. Сусанка не в восторге, но помалкивает.

— Я не хочу приходить домой. Каждый раз, как обнять пытаюсь, от нее холодом веет. Прав был Яворский. Не моя она.

— Ты только не злись, но мы тебе с самого начала это говорили. Но ты ж как баран рогами в забор уперся. Хочу, и, значит, моей будет.

— Что делать?

— Тут, брат, советы лишние. Сам решишь или время покажет. Но чтобы ты не надумал, помни, что мы с пацанами на твоей стороне. Разве такие, как мы, не заслуживают счастья, Дим? Я не заслуживаю? Я живу с нелюбимой, и это жрет изнутри. На части рвет.

Я чувствовал то же самое. Вот только Рустаму навязали эту женитьбу, а я сам подписал себе приговор. И только сегодня, увидев маленький комочек, понял, что поторопился.