До того как…
Шрифт:
— Какая связь? — сел на кровать, отметив, что Инга снова возвращается обратно.
Надоело ей изображать из себя примерную жену. Ночами я отвергал ее, потому что жалел. Потому что так было нужно. Хотя видел, что нужно ей другое. Близость и страсть. И я готов был наплевать на запреты врачей. Чувствовала она себя просто замечательно. И это казалось странным.
Потому я и наведался к тому самому судмедэксперту, что делал тест на отцовство. Тот много объяснял. Рассказывал о том, как
Как в любом правиле всегда имелось исключение, так и у женщин. Некоторые уже через неделю могли вести активную половую жизнь. А если они не кормящие, то существовал немалый риск беременности.
Если честно, второго ребенка я не хотел. Почему? Потому что был уверен, что наш брак долго не проживет. Мы уже достигли некой точки невозврата. Как раньше уже не будет. Сколько бы я не доказывал себе, что смогу забыть все сказанное и сделанное. Сколько бы не старался вычеркнуть из памяти ее постоянные истерики — все в пустую.
Я ждал, пока вырастет сын. Дал сам себе слово, что уйду, как только ему исполнится год.
Но стоило подумать об этом, внутри все покрывалось коркой льда. Во мне умирал человек.
— Ладно, я не хотела Дим, — голос жены выдернул из водоворота мыслей. — Давай съездим. Не Рустам же поедет детей отвозить. Вам действительно пора поговорить с матерью, а я рядом буду. Поддержу.
Всю дорогу брат и сестра молчали. И мне нечего было сказать. Я просто знал, что теперь не скоро смогу забрать их к себе. Потому что моя жизнь, мой брак, семья — все это трещало по швам.
Хотел ли я любви? Хотел и очень. Но теперь окончательно понял, что Инга не та, о которой я мечтал. Она вызывала лишь желание обладать знакомым, но уже не любимым телом. Я боялся сделать первый шаг. Если он только не будет навстречу.
Нам просто необходимо было поговорить. Решить раз и навсегда. Либо мы вместе пытаемся вернуть то, что стремительно теряем, либо расходимся.
Забыть друг друга вряд ли сможем. Сын не позволит. Но вполне можем дать друг другу свободу и двигаться дальше.
Знакомый двор и домик. Обвел глазами огород и сад. За то время, что ребята были в городе, мать немного привела в порядок грядки.
Вышел из машины и открыл калитку. Леха тут же зашел в дом, махнув мне рукой. Молчаливый, спокойный, словно не от мира сего.
— Приехали? — тихий родной голос. — А маленького привезли? Я шитьем занялась. Немного, но заказы есть. Детям в школу, а я со дня смерти папы совсем все забросила. Сложно мне. Пойдемте в дом.
Дыханье сперло. В глазах предательски щипало. На улице уже начинало вечереть.
— Ма, прости меня. Я знаю, не о таком сыне ты мечтала.
— Иди, дай хоть обниму, — руки мамы обхватили мое лицо. — Совсем
Инга вышла из машины и протянула матери Крилла.
— Знакомься, Кирюша. Это бабушка, — жена испуганно жалась ко мне.
— Хороший какой, — мама прижала к себе внука. — Крупный парень. Это ему месяц?
— Да, он и родился не маленький, — жена покрылась красными пятнами.
И снова раздрай. Да как вообще я мог подумать бросить их с сыном? Она же моя. Родная.
В доме было прибрано. Моя комната вообще выглядела стерильной.
— Я думал, тут все пылью покрылось, — провел рукой по своим старым книгам. — А ты здесь полы натираешь.
Мать молчала, но я знал, зачем она это делает. Несмотря на то, что злилась, она меня до сих пор ждала. Я не знал, что творилось в душе этой постаревшей женщины, когда я пришел в дом и сказал, что человека убил. Не знал, что ей пришлось пережить после смерти отца.
— Может, останетесь до утра? — голос мамы дрожал.
Я взглянул на жену, та кивнула.
— Конечно, мам. Завтра встану с утра. Сарай поправлю. Он у тебя совсем покосился.
Лицо мамы посветлело. Даже глаза стали другими. Живыми.
— Тогда подите с Лехой во времянку, там за печкой Райкина кроватка стоит и ванночка. Вот как знала, что пригодится. Полинка, соседка, купить хотела. У нее внучка родила, а я не отдала. Кирюшу я сама искупаю, если Инга не против.
— Конечно, — жена подмигнула мне, доставая из машины сумку с подгузниками и смесью.
Пока мы с братом тащили в дом кровать, женщины уже на стол накрыли. Как же я скучал по маминой стряпне. Картошка с салом и луком. Хлеб черный. Она его всегда сама пекла. Овощи свежие, только с огорода.
Заметил царапины на материнской щеке.
— Это что?
— Любка — соседка, что постоянно за забор заглядывает. Подрались.
Неожиданно. Мать всегда была спокойной, и соседи ее любили.
— А причина? Что не поделили?
— Говорит, бандита я вырастила, — опустила глаза. — А даже если и так? Ей какое дело? Мой сын.
Инга и ребята разбрелись по комнатам и давно спали, а вот мне совсем не спалось. Вышел на улицу и сел за самодельный стол. Мы с отцом его вместе делали. Хотели позже беседку построить и не успели.
— Куришь? Не веселый ты совсем. Расскажешь, что тревожит?
И я рассказал. Все, начиная с того дня, как с армии вернулся.
— Любишь ее? — мать положила голову мне на плечо.
— Иногда, — честно ответил. — Мам, я не верю больше в любовь. Может, времена не те? Как думаешь?
— Просто не твоя эта женщина.