До того как…

Anastasia Avi Samaeli

— Погоди! — я рванул на проходную. — Я сейчас договорюсь, и поедем домой!

— Дим, постой! — брат догнал у самого входа. — Его полгода назад похоронили.

— Что? Почему мне не сообщили? Твою ж мать! — я ударил кулаком в березу. — Леха, почему? — из глаз брызнули слезы, и я продолжал бить кулаками дерево, вымещая на нем всю злость.

— Мать тебя винит. Говорит, что он из-за тебя умер. Но ты не думай. Мы на твоей стороне. Она в город поехала рассаду покупать, а я набрал еды и приехал. Раньше не мог. Денег своих нет, вот у матери и спер.

Я обнял брата,

понимая, что в село и в родной дом мне теперь путь заказан.

— Постой тут, Лешка. Сейчас денег дам. Ты как собираешься домой ехать? Башка твоя дырявая. Ночь на улице.

— А я на вокзале заночую, а утром поеду.

— Мать выпорет, — тихо выдохнул.

Оставив брата на улице, вихрем влетел в казарму. Достал деньги из заначки и нарвался на Андрея.

— Дим, ты плакал, что ли? — друг схватил меня за плечи и встряхнул точно так же, как минуту назад я трепал брата — Что случилось?

— Отец умер.

— Так надо ехать! — засуетился друг.

— Поздно. Он полгода как умер. Просто я узнал только что. Там братишка мой меньший, у проходной. Ему до дому доехать бы, а путь неблизкий. Пацан же еще. Страшно за него.

— Не кипишуй. Сейчас решим.

Андрюха выбежал из казармы, а я вышел на улицу. Лешка сидел на бордюре и курил.

— А это еще что? — вырвал из его руки сигарету. — Отца нет, значит, все можно?

Леха поежился и всхлипнул.

— Димка, теперь ты никогда не приедешь? Райка скучает. А мать как с ума сошла. Говорит, видеть тебя не хочет. Но это же неправильно. Ты же не виноват, что батя умер.

— От чего умер хоть?

— Запил. Потом сердце прихватило. До области не довезли. Инфаркт, кажется.

Из здания вышел Андрей с одним из сержантов. Юра Краснов служил с нами, но был женат и жил возле части. Парень лишь изредка ночевал в казарме, и у него была старенькая оранжевая «шестерка».

— Вот, держи, — Андрей достал из кармана пачку денег. — Отдай матери. Скажи, пусть вам шмотки купит. Ходишь в обносках.

Усадив брата на заднее сиденье, забрал сумку с продуктами. Не хотел бы брать, но малой же для меня ее пер.

Глядя на удаляющиеся Жигули, понимал, что жизнь не станет прежней. Я хотел поскорее занять свое место в настоящей бандитской группировке. Прямо сейчас исчез Димка Поляков, что мечтал о Мореходке. Теперь я был Поляком. Тем, кто станет жестоким и будет вершить судьбы людей.

Глава 5

Сто дней до приказа…

Вот они и наступили. Мы уже считали дни до дембеля, и я чувствовал вкус такой долгожданной свободы.

Инга так и не появилась, и я практически не вспоминал ее. Не может быть, чтобы девушка любила, но в то же время не писала. Хоть два слова. Люблю и жду. Неужели это так тяжело?

Хотя кому я пытаюсь лгать? Я вспоминал ее постоянно. Я видел сны, как раздеваю ее. Как медленно ласкаю смуглую и нежную кожу. Как ласкаю соски, прикасаясь языком. А когда просыпался, приходилось шагать в душевую. И стоять под ледяной водой, чтобы прийти в норму.

Любовь — реальная сука. Издевается и подкидывает нам тех, кому мы даже неинтересны.

Утром

в казарму забежал парнишка, что только недавно призвался. Глядя на него, понимал, что два года все-таки не малый срок.

Я много пережил. Гораздо больше осознал. Понял, что семья — не обязательно те, кто связан с тобой кровными узами. Семья — нечто другое. И моими родными стали два парня. Рустам и Андрей Дыба. Эти двое ребят, которые появились в тот день в «рукомойнике», показали мне, что такое настоящая и крепкая мужская дружба.

— Поляков, там к тебе девка приехала, — запыхавшимся голосом вещал дежурный. — Сто пудов неместная. С сумками. Говорит: позови-ка мне, солдатик, моего Димочку Полякова. Я ему гостинцев привезла.

— Точно как Красная Шапочка, — заржал Андрюха, лежа на соседней койке. — Слышь, Димон. Может, у Инги одно место зачесалось и ждет тебя у проходной, сжимая в руках трусы?

— Заткнись, — тихо засмеялся, на ходу застегивая рубашку. — Можно подумать, в городе вашем почесать некому. Андрюха. Она не такая. Нормальная она. Я уверен, что причина должна быть. Ладно! Дыба, пожелай мне удачи.

— Удачи, касатик, — жеманно повел рукой здоровенный Дыбин и похлопал ресницами. — О-о-о, а-а-а, да, Инга! Иди ко мне, детка!

— Дебил, — я рассмеялся громче и выбежал на улицу.

Перепрыгивая клумбы и скамейки, я мчался к проходной, будучи уверенным, что это она. Моя Инга.

Но когда вышел на улицу, то, кажется, побледнел. Прямо у проходной топталась Оля. Та самая девушка, из-за которой моя жизнь рухнула.

Нет, я ее не винил, но видеть не хотел.

Девушка сильно располнела. Она и раньше была в теле, но теперь передо мной стояла обабившаяся блондинка. Оля была в голубом сарафане и не потрудилась надеть бюстгальтер. Огромная грудь свисала, как две печальные дыни. Волосы выкрашены прядями и кажутся грязными. Зато на ногах деревенской нимфы красовались модные босоножки в тон платью на платформе и толстом каблуке.

В руках девица держала корзинку, накрытую белоснежным вафельным полотенцем.

Она стояла как-то боком и смотрела в сторону забора.

— Привет, Оль, — прокашлялся, чтобы привлечь ее внимание, хотя очень хотел сбежать.

Просто стало жаль девчонку. Перлась из села, чтобы привезти мне поесть. Обижать не хотелось.

Девушка обернулась, и я попятился. Ее лицо было перекошено. Левый глаз был гораздо уже правого. Рот с левой стороны опущен вниз. Она улыбнулась, заправив прядь волос за ухо, и я увидел шрам от виска и до самой скулы. Бугристый, красный, делающий лицо девушки ужасным.

— Привет, Димка. Вот приехала по делам. Дай, думаю, заскочу, проведаю, — это уже была не та веселая девушка, а лишь ее тень. — Ты мне жизнь спас, а я не поблагодарила.

— Все нормально, Оль. Сама-то как?

— Замуж вышла, — пожала полными плечами девушка. — Дед помер, хату мне оставил. А я на мужа ее переписала.

В голове зазвенело. Зачем она это сделала?

— А кто муж?

— Он из сиженных, — опустила глаза в пол. — Кто ж на меня, такую красивую, позарится. Но Василий хороший. Он сидел ни за что.