До встречи в раю
Шрифт:
— Первый, кто подойдет, получит пулю.
И тут порыв ветра донес спасительный рокот. Он звучал, как сладкая трель, симфония жизни, фанфары провидения. Ни с чем нельзя было спутать эти звуки. Боевики залопотали на своем, шепелявый стал кричать, размахивая руками. Лаврентьев спрятал пистолет в кобуру: пусть видят, что командир хочет расстаться без крови.
Все оцепенели. Звуки нарастали, приближая развязку; боевики стояли, как окопные столбы, ждали распоряжений шепелявого. А у него, как волны на воде, ходили
Лаврентьев понял только слово «заложник», произнесенное на русском. Двое резво кинулись к нему, он мгновенно отреагировал, рука метнулась к кобуре, черным пятном мелькнул пистолет. Грохнул выстрел, и с боевика слетела защитная панама. Он машинально наклонился, поднял ее, обескураженно просунул палец в дырку.
— Не стрелять! — по-русски скомандовал шепелявый, потому что Лаврентьев уже опустил пистолет.
И уже, ворча, взбирались на холм бронетранспортеры. Шли красиво, один за другим, а третья машина вышла сбоку и остановилась.
— Кидай оружие, канальи! — зло выкрикнул Лаврентьев, начисто растеряв всю дипломатию.
— Кому не ясно, что сказал командир полка? — Из первого бронетранспортера показалась голова Штукина.
С другого БТРа спрыгнул начальник разведки Козлов, подошел к шепелявому, вырвал автомат у него из рук. Остальные без команды положили оружие на землю.
— А ну вылазьте собирать оружие! — крикнул Козлов. — Что я, нанялся вам тут сборщиком?
Тут же на свет божий появились офицеры и с удовольствием собрали автоматы.
— А у водителей? — спросил Лаврентьев.
— Уже отняли! — доложил Козлов.
— Они не смоются?
— Мы и ключи забрали.
— Стройте всех! — приказал Лаврентьев.
Один из офицеров взобрался на вершину холма, свистнул и махнул рукой.
Лучезарная Оленька выпорхнула наружу и одарила спасителей улыбкой. Все военнослужащие, давно отправившие на родину своих жен, остро позавидовали командиру. Пока их бередили неслужебные мысли, Лаврентьев отвел Штукина и Козлова в сторону и сказал:
— Я сегодня провел небольшую рекогносцировку. И мои предположения подтвердились. Аборигены не случайно оказались в этом безлюдье. За мной, кстати, никто не следил, приехал сюда незаметно… А где сапер?
— Васильев за рулем! — ответил Штукин.
— Здесь у них склад с оружием. Надо тщательно осмотреть каменоломни. Но сначала надо допросить с пристрастием нескольких хлюпиков — я покажу каких. Это по твоей части, Козлов. Ты, Гена, расставишь БТРы по холмам, чтоб была круговая оборона. Если пожалует Сабатин, чтоб по чести встретить… А то обнаглели дальше некуда! Командир выехал отдохнуть на природу, и тут же какие-то засранцы меня арестовать надумали! Давай этого атамана ко мне! — распорядился он.
Шепелявый подошел, покорно вытянулся.
— Ты в армии служил, замудонец?
— Служил…
— Ты знаешь, что офицер, а тем более командир части — святой для тебя человек?
«Замудонец» скорбно опустил глаза.
— Я сейчас посажу тебя на «губу», закую в кандалы и заставлю учить уставы, раз до твоей задрипанной головы не доходит, что командир российского полка, вынужденно соблюдающий нейтралитет, — неприкосновенный. А может, тебя расстрелять в урок другим?.. Козлов, начинай!
Дюжие взводные затащили шепелявого в бронетранспортер, и начальник разведки приступил к допросу. Сапер, невысокого роста лейтенант, отправился с миноискателем к каменным развалам. Лаврентьев решил не мешать Козлову. Широко расставив ноги, он любовался заходом солнца. В эти минуты он, конечно, любовался и собой. Тихо подошла Ольга и замерла, боясь помешать командиру осмысливать важные задачи.
— А, это ты, Оленька? Извини, но никак не получается наш отдых.
Подошел Козлов.
— Я допросил пятерых. Один раскололся. Говорит, что склад — в районе каменной осыпи.
— Отлично! Бери на подмогу Васильеву двух пленников, пусть разгребают. До захода солнца надо успеть.
Когда-то в этих местах добывали камень для строительства, но вскоре каменоломню забросили: место было труднодоступным. Проложенная дорога со временем разгладилась, заросла колючкой, словно здешняя земля исторгла ее из себя, как инородное тело.
Подневольные боевики лениво ворочали глыбы, расчищая поле деятельности.
Васильев уже чувствовал, что на верном пути. Нюх у лейтенанта был профессиональный — заимел в свое время опыт разминирования в российской глубинке.
Сначала проглянул брезент, затем зеленые ящики, их тут же вскрыли — новенькие, в смазке, автоматы Калашникова блеснули воронеными стволами, вот-вот готовые прыгнуть прямо в руки. Потом откопали футляры с реактивными гранатами, «цинки» с патронами, еще один ящик с автоматами, ручные гранаты в молочном бидоне и прочую дребедень, от которой у военного часто сводит скулы и пропадает желание улыбаться.
Лаврентьев посмотрел на это добро, восторга не выразил, потому как уже предвидел последствия, приказал:
— Загружай! Сабатин запаздывает, ждать не будем…
Пленные загрузили оружие, затем их рассадили по машинам. Водителей легковушек командир отпустил и сказал на прощание:
— Передайте Сабатину, что наглость его холуев терпеть не собираюсь и наказывать буду беспощадно.
На следующий день появились три посланца от Сабатин-Шаха. Лаврентьев принял их через час, провел по территории полка, показал гауптвахту, где содержались боевики, и пояснил, что своей властью арестовал их на десять суток за попытку угрожать оружием должностному лицу при исполнении им своих обязанностей.