До встречи в раю
Шрифт:
— Ладно, — сказал он, придав своему голосу рассудительность. — Не лей антифриз… Сейчас соберем братву, прикинем — и по местам.
Десяток недавних арестантов расположились под сенью липы и лениво, «без интересу», перекидывались в картишки. Все деньги давно пропили вчистую. Вулдыря выслушали с суровыми лицами, не простили ему, что обманул, назвавшись вором в законе. Но в лихие бардачные времена и ворам не хотелось затевать кровавые разборки и суды: времена прежних законников прошли, заводилы не было, потому делать «правилку» Вулдырю никто и не взялся.
Дерзкий план подкупал простотой и эффектностью. Разделаться с несколькими офицериками труда не составляло. И оружие, полковая касса, склады, горючее, все полковое добро шло к ним в руки. Пока
После паузы Вулдырь сказал:
— Выношу этот план, уважаемое общество, на ваш суд. Вдвоем с корешем, — он кивнул на Кличку-1, — нам не справиться, а сообща сделаем дело.
Встал Боксер. Неделю назад он сбежал из отряда Нацфронта.
— Веры тебе, Вулдырь, сам знаешь, нет. Всю крытую на понт взял. За такое дело — сам понимаешь… А план твой гнилой! С армией воевать, додумался…
— Да не с армией! Снимем несколько человек, свяжем, и убивать не надо. Возьмем свое и уходим. Пока они там очухаются, с границы приедут, мы уже все дела свои сделаем. Все будет тип-топ. А ты, Боксер, мимо бабок пролетишь! Но это твои трудности. Сиди здесь за забором, пока халявную пайку дают, а потом придет старая власть — и пойдешь опять в крытую.
— Лучше в крытой, чем с дыркой в башке, — отреагировал Боксер.
Ему давно хотелось расправиться с Вулдырем по всем правилам воровской чести. Но он понимал, что сейчас, когда воровские законы почти не действуют, его никто не поддержит.
Сошлись на том, что «надо посмотреть». Бырбюк вызвался подговорить двух придурков идти клянчить сигареты у часового. А когда отвлекут его, Кличка-1 должен забраться на бетонный забор и расстрелять лейтенанта. Остальные ждут наготове с ломами и кувалдой.
Шел третий час пополудни. Но заговорщики не замечали ни раскаленного пыльного воздуха, ни жажды… Ударили по рукам — решили действовать немедленно. Боксер, сунув руки по локоть в карманы, демонстративно ушел. Он не хотел воевать с армией. Вся его злость и агрессивность сконцентрировались на личности Вулдыря, которого он готов был разорвать на клочки.
Бырбюк привел двух слезливых шаркунов. Сквозь их рваные халаты просвечивала желтая, как банан, кожа. Они покорно застыли перед Вулдырем.
— То, что надо, — похвалил он и стал втемяшивать: — Ну что, дедки, курить охота? Это хорошо! Сейчас к лейтенанту подойдете, он добрый, каждому по пачке обещал.
Старики закивали головами, ощерили в улыбках беззубые рты.
Вулдырь уже принес из тайника автомат, воспользовавшись халатом Клички-1.
Старичков подтолкнули в спины, и они побрели за сигаретами.
Зэки прилипли к щелям в заборе. Они хорошо видели скучающего на посту белокурого лейтенанта. Наконец приплелись убогие. Их серые высохшие фигуры неуловимо напоминали нищих библейских времен. Правда, лейтенант не походил на римского центуриона. Увидев посторонних, он щелкнул затвором, крикнул:
— А ну назад, стрелять буду!
Но тут старики завыли от обиды и несправедливости, и лейтенанту пришлось выслушать незваных гостей. Приободрившись, они стали канючить, выпрашивать все, что приходило в их забубенные головы: сигареты, деньги, велосипед, тельняшки…
В этот момент Кличку-1 подсадили, Вулдырь торопливо предупредил:
— Не попадешь — он попадет в тебя.
Их разделяли забор и два десятка шагов. Кличка-1, стоя на упругих спинах, осторожно выглянул. Лейтенант стоял к нему спиной и протягивал одному из больных пачку сигарет. Казалось, к нему можно было прикоснуться рукой. Кличка-1 лихорадочно облизал губы, подумав: «Сейчас или никогда…» Он прицелился, зажмурился и надавил на спуск. Автомат злобно дернулся, хлестко прогремела короткая очередь. Стрелявший открыл глаза: лейтенант недоуменно повернулся и медленно упал плашмя, а вслед, будто завороженный громкими звуками, свалился старик. Второй, подвывая, побежал, низко пригибаясь
— Эх, психа зацепил! — прошептал кто-то в саднящей тишине.
Кличка-1 буквально рухнул на головы подельников. Кто-то вырвал у него из рук автомат. Тупое безразличие навалилось на него, в голове тягуче пульсировало: «Одного или двух — какая разница? Одного или двух — нет разницы…»
Тихой волчьей стаей зэки полезли на забор, свалились на другую сторону, со звоном туда же полетели ломы, кувалда, яростно навалились они на железные двери склада. Несколько ударов — и слетел в сторону навесной замок, ломом вышибли второй, распахнули тяжелые створки дверей, бросились внутрь. До самого потолка здесь громоздились зеленые ящики, аккуратные штабеля заполняли все пространство. Зэки стали раскрывать их: в удобных ложах покоились красавцы «АКМы» с литыми прикладами сочно-коричневого цвета, пряно пахнущие смазкой, свежей вороненой сталью, еще не истертой, не изношенной. Налетчики, уже обкатанные войной, деловито расхватывали оружие, штык-ножами вскрывали цинковые ящики с патронами, снаряжали магазины. Пьянила бешеная сила, исходившая от оружия. И никто не глядел на лейтенанта, распластанного на пыльном асфальте, с пустыми устремленными в небо глазами, с русыми волосами в липкой крови. Рядом тихо умирал сумасшедший старик. Впрочем, с ума он не сходил, просто годы потихоньку отбирали нажитое — его память… И валялась между ними неполная пачка сигарет. Кто-то из бегущих наступил на нее, расплющив в прямоугольный блин. Через минуту старик умер. Цепочка замкнулась. Мечты умерли, а вместе с ними, не воплотившись, исчезли желания. Убитый лейтенант не хотел стать генералом, он мечтал всего лишь о том, чтобы в отпуске, который ему обещал командир полка, познакомиться с красивой девушкой…
Не стихли еще отзвуки выстрелов, а Вулдырь, подхватив автомат, легкой рысцой бежал к штабу. Он хорошо изучил подходы к нему и теперь, скрываясь в кустах центральной аллеи, незаметно вышел почти к самому входу. Его обуял азарт охотника, и удача улыбалась ему. К часовому на крыльцо вышел дежурный с коротким автоматом в руке. Вулдырь прицелился и, не вставая, расстрелял обоих, не успев даже разглядеть их погон. Они рухнули на ступени.
Вулдырь хотел уже ворваться в штаб — сзади должны были поддержать подельники, — но тут раздался звон разбиваемого стекла, и откуда-то сбоку ударила автоматная очередь. Пули взвизгнули, вырвав листву и едва не задев его. Он распластался лягушкой за кустами, пополз, стараясь уйти из сектора обстрела. «На арапа военных не возьмешь», — подумал мельком. Свист пулек — лучшее отрезвляющее средство со времен огнестрельного оружия. Изворотливый ум Вулдыря искал решение. Скорей к Автандилу! Пушечное мясо дебилов будет хорошим тараном для штурма. А навстречу по полю, раззявив рты в животном крике, неслись двенадцать негодяев с новенькими автоматами, с примкнувшим шустро Боксером и неясными личностями из числа психбольных. Тут же на окраине поля возник Автандил Первый. Он с ходу разобрался в сути горячечного бреда бандита Вулдыря и согласился с ним, признав план стратегически верным. И тут же по его приказу охранники стали хватать кого ни попадя, строить дурдомную немощь в агрессивную колонну, сами же пристраивались в задних рядах. Подгоняя дубьем, погнали несчастных к штабу.
Всем без исключения в случае успеха были обещаны настоящие автоматы — предел мечтаний идиота. Бедовые арестанты, используя живой щит, двинулись уже третьим эшелоном. Впрочем, все торопливое шествие представляло единую толпу.
В одноэтажном штабе, наверное, находилось не более трех-четырех офицеров. Они успели унести тела погибших и плотно закрыть двери. Штурмующие, перемешавшись в толпе с больными, стали вышибать преграду. Когда двери, хрустнув, распахнулись, толпа радостно хлынула внутрь, буйство разрушения передалось всем. Нападающие стреляли во все двери, прежде чем отворить их, выламывали замки, разбивали, колотили все, что попадалось под руку, включая товарищей по болезни. Все чувствовали себя превосходно.