До второго потопа
Шрифт:
Окоянов и до войны не отличался особой ухоженностью, а теперь и вовсе поник. Зимой его вид был особенно печален. Маленькие деревянные домики словно съежились и нахохлились от холода. Их оконца напоминали помутневшие глазки замерзающих птиц, заборы покосились, тротуары не чистились, и ходить можно было лишь по укатанным санями дорогам. Над городом висела тишина, нарушаемая карканьем ворон. Но как ни печален был вид родного города, Севке было в нем хорошо. Он отдыхал душой, забыв на время о пронесшихся в его жизни вихрях войны.
Месяц прошел и Булай получил в военкомате направление на артиллерийские курсы в Гороховецкие лагеря, неподалеку от Горького.
По прибытии на новое место службы, Всеволод стал
Летом желание вернуться на фронт его одолело. Он написал сначала один рапорт, затем второй и неожиданно получил разрешение. Как он узнал позже, наши войска понесли большие потери при освобождении Венгрии и потребовались опытные командиры.
Снова застучали колеса военных поездов, целую неделю с пересадками приближавших Булая к своей части. Теперь за окнами вагона тянулись невиданные раньше Севкой заграничные пейзажи. Хотя война прошлась по венгерским городкам и деревенькам своей беспощадной рукой, такого разорения как в России не было видно. Аккуратные домики в белой штукатурке, ровные мощеные дороги, ухоженные сады и поля, крестьянские повозки на резиновом ходу – все говорило о другой, более благополучной и сытой жизни.
Севка глядел на эти картины и думал: «Зачем вы к нам – то полезли от этого благополучия? Чего вам не хватало, земли, богатств наших? Пограбить хотели? Он вспоминал картины разрушенной, и сожженной родной земли и на душе саднило от того, что его народу приходится платить такую непомерную цену за чужую жадность и жестокость. Душа его не наполнялась ответной злобой, но он хотел одного – чтобы война больше никогда не повторилась.
Булай нашел свою часть в районе Дебрецена, когда разворачивалась знаменитая Дебреценская операция. Теперь ему поручили командовать дивизионом истребителей танков 7-го гвардейского механизированного корпуса. Дивизион состоял из двух артиллерийских батарей, отделения противотанковых ружей и взвода поддержки пехоты.
Армия сильно изменилась за прошедший год. Настроения среди солдат были не такими, как под Курском. Тогда можно было увидеть стиснутые зубы и обращенный внутрь взгляд людей, решивших стоять насмерть. Теперь война выкатилась за пределы родины, и это принесло атмосферу подъема. Горизонт просветлился. Каждый знал – мы победим, совсем немного осталось. Стало больше дисциплины, дерзкого напора и умелой боевой хватки. Армия научилась и воевать и побеждать. Она наполнилась духом скорой победы.
Начала наступления ждали с затаенным волнением – будет сделан еще один рывок к концу войны. Солдаты хотели одного – дойти до Берлина и поставить точку. И хотя до Берлина было не близко, они уже шли по Европе, по той территории, в которой окопалось гнездо фашизма.
Дебреценская операция планировалась Генштабом как важный стратегический маневр – она открывала дорогу на Вену.
Немцы и мадьяры также готовились к сражению. В Венгрии и Восточной Австрии размещалось большое число немецких военных заводов, а также два последних источника нефти: в районах Надьканижа и Вены. Гитлер решил, во что бы то ни стало сохранить за собой эти мощности. Он еще надеялся остановить Красную Армию. Сюда в течение сентября из Германии, Франции, Италии и Греции было
– Или я что-то не понимаю? – думал Севка – за что они бьются, не за Гитлера же? Или они советскую власть так ненавидят, что готовы на смерть пойти?
Булай не был знаком с венгерской историей и не знал, что после поражения Красной республики в 1919 году, адмирал Хорти 20 лет пропитывал страну ненавистью к русскому коммунизму. Он начал это делать на 13 лет раньше, чем Гитлер в Германии.
Приказ к наступлению был отдан 5 октября вечером. Перед такими наступлениями бойцы пишут письма домой, как то по особенному аккуратно бреются, и приводят себя в порядок. Глядя на своих солдат Севка думал, что они, наверное, ведут себя также, как испокон веков вели себя их деды и прадеды перед решающей битвой. В этих приготовлениях было что-то от веры православного человека в Бога и загробный мир. Будто не хотел он являться в тот мир небритым и грязным.
Еще до рассвета 6 октября 1944 года армия заняла исходные позиции. Над полями висела туманная дымка, накрапывал мелкий осенний дождичек. Холодок лез под шинель, и хотелось движения. В молчании солдат, в их сосредоточенности и какой-то особой напряженности ощущалась сила сжатой пружины.
Но вот по рядам артиллерийских орудий, и гвардейских минометов прокатилась команда, и свинцовое небо озарила гигантская вспышка. Казалось, раскололось небо. Тысячи снарядов с воем, свистом, грохотом прорезали пространство и ударили по укреплениям противника. Канонада закладывала уши и прижимала к земле. Словно силы смерти вырвались на волю, взвыли, и загрохотали ужасающими голосами, разрывая воздух в клочья. Потом в эту жуткую симфонию вплелся басовитый рев авиационных моторов. На немецкие позиции пошли штурмовики. Земля на той стороне кипела сплошными взрывами и сполохами. Это был рукотворный ад, и казалось, что человеческое существо, если оно выживет в таком аду, будет не в состоянии после такого удара не только воевать, но даже пошевелить рукой.
Через полчаса артподготовка стала затихать и началась атака.
С командного пункта Севка хорошо видел силуэты наших танков, Они шли на большой скорости, освобождая путь кавалеристам и пехоте. Наступающая лава войск растянулась от горизонта до горизонта. Немцы и венгры не смогли остановить наступления. Корпуса начали быстро развивать успех в северном направлении на Венгерскую равнину. Противник, опасаясь быть отрезанным начал отходить. Конница и танки сели ему на плечи.
Булай следовал за передовыми силами во втором эшелоне. Теперь его пушки тянули американские «студебеккеры». Сам он сидел в кабине рядом с водителем и уже украдкой подумывал, что такая война похожа на прогулку. Это не Курская битва.
Однако к вечеру у населенных пунктов Шаркад и Добоз наши части натолкнулись на организованное сопротивление венгров. Мадьяры умело использовали систему каналов и заблокировали узкие пространства между ними так, что обойти их было невозможно. Нужно было штурмовать укрепления в лоб. Командование группировкой решило идти на штурм без подготовки, чтобы не сбивать наступательный порыв армии. Снова вперед пошли танки, и с большими потерями пробили брешь в обороне мадьяр. Войска устремились в эту брешь, но и далее их ждали разветвленные каналы с сильной обороной. Темп наступления начал заметно падать. Войскам требовалась хотя бы небольшая передышка.