До захода солнца
Шрифт:
Он продолжал:
— Ты должны знать, что будет хорошо.
О, я знала.
Но молчала.
Он снова вздохнул, прежде чем пробормотать:
— Ты не понимаешь.
Нет.
Я.
Не понимала.
И я не хотела этого понимать.
Продолжая молчать.
— Моя зверушка, будет намного лучше, когда ты подчинишься мне. Это я тебе обещаю. Не только в постели, но и во всем, что будет происходить между нами. Я обещаю тебе, Лия, я попытаюсь подарить тебе кое-что прекрасное. Я не могу этого объяснить, ты должна все почувствовать.
Маловероятно, что это будет так.
Я все еще продолжала молчать.
Какое-то время он тоже молчал.
Затем будто разговаривая не со мной (а это было не так), он пробормотал:
— Меня тогда заинтересовал твой вызов. Мне следует проверить свою чертову голову.
Этого я тоже не понимала.
Было много такого, чего я не понимала.
Но я не спрашивала.
И никогда не собиралась спрашивать. Никогда, никогда, никогда.
Он мягко отстранился от меня. Потеря его жесткого теплого тела означала, что холодный воздух ударил по моей чувствительной наготе, как пощечина. Он подтянул наверх джинсы и накрыл меня одним размытым движением одеялом, быстрее, чем раньше, даже когда он был Быстрым Вампиром.
Очевидно, он что-то скрывал от меня.
Он убрал мои волосы с плеча, я уткнулась лицом в подушку, чтобы избежать его поцелуя на прощанье, хотя и позволила ему прикоснуться к себе.
— Упрямая, — пробормотал он, готова была поклясться, что в его голосе слышалась гордость, перемешанная с разочарованием.
И этого я тоже не понимала.
Затем он ушел, но через пять минут вернулся, на этот раз в костюме.
Он присел на край кровати, я смотрела на него снизу вверх, а он смотрел на меня сверху вниз.
— Прошло много времени с тех пор, когда я с нетерпением ждал возможности посетить Пир, — сообщил он мне, и мое тело стало твердым, как скала.
Он собирался на Пир.
Непрошеная, нежеланная, но неоспоримая, горячая и жгучая боль пронзила все тело.
Он наклонился, коснувшись губами моей щеки.
— Хорошего дня, зверушка, спи спокойно.
О боже мой!
Он не собирался возвращаться на ночь.
Несмотря на то, что мой разум кричал, рот и тело не двигались.
И в одно мгновение он исчез.
«Я ненавижу тебя», — прошептал мой мозг.
«Я слышу тебя, дорогая», — прошептал он в ответ.
Его ласковое обращение выжгло меня, как клеймо.
«Я знаю», — ответила я ему.
«Упрямая», — сказал он.
Я отключила свой разум, уткнулась лицом в подушку и приложила все усилия, чтобы не заплакать.
После долгой борьбы, наконец, я проиграла и эту битву.
Это была пустая победа.
11
Предательство
Глаза Люсьена скользнули по вздымающемуся танцполу, и он увидел ее.
Хотя он нечасто присутствовал на этом Особом Пире,
Сегодня вечером она соблазняла его еще больше, потому что на ней было черное платье, почти такое же, как у Лии прошлой ночью. Не такого качества, но достаточно близкого.
Все в ней было не такого же качества, но достаточно близко.
Он знал, что она привлекла его внимание, потому что напоминала ему Лию. По этой причине он никогда не выбирал ее. Он предвосхищал настоящую вещь, а не часто используемую подделку.
Но сегодня вечером она ему подойдет.
Ее глаза встретились с ним, она обольстительно улыбнулась, открыто и нетерпеливо приглашая к действию. Было ясно, что она хотела его, и он смог бы делать с ней все, что хотел, и этот Пир, как он и хотел, не имел ограничений.
Он отвернулся, позволяя отвращению проявиться на лице.
Нетерпение и желание, столь явно читающееся в ее глазах, не то, чего он хотел. Сила духа, индивидуальность, страсть, неповиновение, страх, вызов — вот чего он хотел.
Спустя столетия он наконец-то получил все это, очень многое из этого. Просто находил это до крайности невыносимым.
И мучительным, что его расстраивало.
Люсьен часто посещал Пиры, даже если ему особенно нравился вкус его наложницы, само собой разумеется, ему особенно нравился вкус Лии. Он был вампиром со здоровым аппетитом, и Пиры позволяли ему разнообразить его аппетит.
Однако за последние несколько столетий он устал от Пиров.
Все смертные, присутствовавшие на Пирах, были зарегистрированы в Совете. Им ничего не угрожало, проверенные, без болезней, готовые на все, хорошо воспитаны, происходили из зажиточных семей, и их время было ограничено биологическими часами. Им предоставлялось право два года посещать Пиры, любые Пиры, которые они хотели, столько, сколько могли посетить, прежде чем уйти на пенсию.
Падшие наложницы — это совсем другая история. Они приходили на Пиры, и из уважения к наследию их фамилии им неохотно разрешали присутствовать, но им не нужно было регистрироваться в Совете. Однако Совет выслеживал их, и через несколько лет падшим наложницам не разрешалось посещать Пиры.
Были времена, когда вампир встречал на Пиру вкус, который нравился исключительно ему, и он не хотел им делиться. Если такое происходило, он мог обратиться с петицией в Совет. Если Совет сочтет смертного подходящим, к семье смертного обратятся с просьбой «о приеме его на работу». Если семья согласится, то смертная может стать наложницей вампира. Но также новая линия семьи наложницы навсегда останется в его жизни.
Смертные никогда не отказывались. Каждая смертная или смертный здесь надеялись, что он понравится какому-нибудь вампиру или вампирше, еще в этой жизни, обеспечив себе дальнейшее существование и будущее своей семье.