Добей лежачего

Кавана Дэн

— Похожа она здесь? — спросил Даффи.

— В каком смысле?

— Ну, похожа она здесь сама на себя?

— Ну, если б я знал, что тебе тут нужен лорд Сноудон… [4]

— Прости, Джеф, прости. Они просто превосходны, как раз то, что мне нужно.

— Может, это как раз то, что тебе нужно, но до превосходства им далеко. Если по уму, так они вовсе даже в третьем дивизионе.

С Джефом всегда было так. Ему было всё равно, кого фотографировать: любовницу министра, убийцу детей или случайно понравившуюся вам девушку. Его заботили только ракурс и качество негатива. Смотри-ка, Джеф, вот снимок всей королевской семьи в чём мать родила. Думаю, с этой стороны следовало бы подсветить, Даффи, а печать

и вовсе никуда не годится.

4

Английский фотограф Энтони Армстронг-Джонс, граф Сноудон (1961)) — супруг (1960–1978) принцессы Маргарет, младшей сестры королевы Елизаветы II. Мастер фотопортрета.

— Спасибо, Джеф. В воскресенье увидимся?

— Мы же играем на выезде.

— Ах да, верно. Извини.

Сперва Даффи направился в «Альбион», потому что именно там Брэндон подцепил Мэгги — или наоборот, — тут всё зависело от того, были ли вы полицейским или одним из немногих болельщиков «Атлетика», кто был на его стороне. Тот самый бармен, который не мог вспомнить Брэндона Доминго, не помнил и Мэгги Коулмен. Нет, но, в любом случае, она не постоянная посетительница, потому что всех постоянных он помнит. Но она была с постоянным: она была с Брэндоном Доминго. Это ещё кто? Брэндон Доминго — футболист, я уже спрашивал вас о нём недели две назад, он тогда был здесь с каким-то мужчиной в макинтоше. А, цветной? Ну да. Нет, он с тех пор не появлялся. Кто, мужчина в макинтоше? Нет, я про того, про цветного, про Брэндона. Он здесь больше не появлялся. А что, он что-нибудь натворил?

Дохлый номер. Даффи поехал на стадион, дождался, пока закончится тренировка, получил неохотное разрешение Джимми Листера и показал парням фотографии.

— Это она? Которая с Брэном?

— Ты хочешь сказать, с которой Брэн.

— Ничего себе.

— Я б тоже не прочь.

— Годик или два из-за такой схлопотать ст о ит.

— Я всегда знал, что Брэндон в этих делах не промах.

— А где она живёт, Даффи? Дай адресок.

Даффи не удивился их реакции. Футболисты — народ сентиментальный, но и довольно жёсткий. Они и должны такими быть, если хотят чего-то добиться. Футболисты, играющие в основном составе, не могут позволить себе думать о тех, кто в нём не играет. Здоровые футболисты не могут думать о тех, у кого сломана нога, отбита поясница или растянуто сухожилие. Футболисты, которые могут играть в полную силу, не думают о тех, кто временно выкладываться не может. Ты игрок основного состава, это значит, что ты не сидишь в фиолетовом кресле с задранной вверх ногой или в камере со стоящим в углу вонючим ведром. И это значит, что ты не можешь позволить себе забивать голову постороннимивещами.

Один только Кенни Хант узнал в Мэгги что-то смутно знакомое.

— Что, Кенни, что-то шевелится, а? Всех куколок разве упомнишь!

— Я её вроде как где-то видел.

— Да он просто хочет оставить себе фотку. Приглянулась она тебе, а, Кенни?

— Никаких идей, где бы ты мог её видеть? — спросил Даффи.

— В темноте все они одинаковы, верно, Кенни?

— Не знаю. Может, в «Логове».

— Да отдайте вы ему фотку, мистер Даффи, ждёт ведь парень, не дождётся.

— Возьми-ка одну из этих. Может, что и вспомнишь.

— А ему только это и надо было. Эй, Кенни, дай-ка и мы тоже ещё разок взглянем.

Даффи поехал в «Логово рыцарей» и потряс колокольчик над входом. Толстый Фрэнки, несомненно, отсыпался — отдыхал от упражнений с пивными банками — но Винс был на месте, занимался учётом. Чем могу быть? Ах, так вы друг Джимми, друг «Атлетика». Винса тоже немало беспокоило то, что «Атлетику» грозило вылететь из дивизиона. Третий дивизион — это куда ни шло, закрой глаза — и они почти что Второй, а Второй — это уже супер. Но Четвёртый? Приходите в наш славный клуб, лучший во всём Западном Лондоне, и полюбуйтесь на специальный столик для тех, кто вылетел из Третьего дивизиона! Девочки,

у нас бывают самые сливки Четвёртого дивизиона! Винс считал, что это сомнительное удовольствие. Фотографии? Что ж, здесь бывает столько девиц! Что до всех этих девиц, так он замечает их только тогда, когда они чем-то выделяются. Ну, если это по-настоящему шикарная девушка или, наоборот, замухрышка какая-нибудь. А все прочие — они на одно лицо. Может, всё дело в волосах, понимаете, если у всех одинаковые волосы и на всех примерно одни и те же тряпки, то чёрт их разберёт, кто есть кто. Может, я просто старею, и это у меня возрастное. Вот эта, например, которая на снимке, да, в ней есть что-то очень знакомое. Вот как? Да, очень знакомое, потому что она похожа на тысячу других девушек. Не особенно шикарная, не особенно замухрышка. Я бы не узнал её, даже если бы она целый день вертелась у меня перед глазами. Я бы просто её не узнал. Как думаете, есть у «Атлетика» какие-нибудь шансы?

Даффи не представлял себе, где можно было ещё искать. Он не хотел соваться на Твифорд-авеню: полицейским бы не понравилось, если б до них дошло, что некая сомнительная личность расспрашивала о Мэгги Коулмен. Но где же ещё искать? С Брэндоном она встретилась в «Альбионе», но это ещё не значит, что ей нравятся пабы. Всё же он попытал удачу в «Колоколе и погремушке», «Восходе солнца» и «Герцоге Кембриджском». Безрезультатно. Он заглянул и к «Бенни»; там Брэндона помнили, но девушку никогда прежде не видели. Наконец, он наудачу заехал в «Пальму», где парочка сонных уроженцев Вест-Индии, услыхав имя Брэндона Доминго, покачали головами и сказали: Брэндон Доминго? Сто лет его не видели, бывало, заглядывал, но с тех пор, как заделался знаменитым, больше любит общаться с белыми. Такие, они даже если живут в соседнем доме, предпочитают компанию белых.

И Даффи пришлось сделать ещё два шага, чтобы приблизиться к компании белых или, хотя бы, одного из них — Дэнни Мэтсона. Когда он вошёл в крохотную комнатушку с фиолетовым креслом, на сердце у него кошки скребли. Дэнни, хоть и сидел по-прежнему с задранной ногой, был всё так же бодр, но Даффи и это угнетало. Угнетающим было то, что перед ним сидел футболист, который не играет в футбол. Даффи вспомнил реакцию игроков, когда он показал им фотографии. Шутки шутками, парни, но такое может случиться и с вами. В любой момент что-то может пойти не так, и следует об этом помнить. Будьте в хорошей форме, выкладывайтесь на поле, не попадайте в неприятности и, если повезёт, на свалке вы окажетесь не раньше, чем к годам тридцати пяти. Но на этом пути есть полным-полно свалок поменьше, куда свозят молодых, но уже отработавших своё бывших футболистов. Даффи понимал, почему эти футболисты «Атлетика» так спокойны. Впрочем, может быть, беспокоиться тоже не стоило — излишнее беспокойство вредно: будешь беспокоиться и загремишь прямиком на свалку для таких, как ты, беспокойных, которые изводят себя тем, что слишком много думают. Может, стоит идти только к вершине, и цепляться за неё, сколько возможно, используя для этого всю свою целеустремлённость, всё своё упорство, всю свою жестокость — и безжалостно отсекать остальное.

— Это что, шутка? — очень серьёзно спросил Дэнни Мэтсон.

— Что?

— Это шутка? Вы мне что, типа голову морочите, или как?

— Погоди, в чём дело?

— Это и есть та девушка, которую Большой Брэн вроде как изнасиловал?

— Она самая. Мэгги Коулмен.

— Ах вот как, Мэгги Коулмен? А мне она сказала, что её зовут Дениза.

Вставить стамеску в щель и повернуть не трудно, беда только в том, что так можно запросто её сломать. А это уже может обернуться колоссальной потерей времени.

— Мистер Проссер.

— А, это вы. Всё не бросаете нас, мистер Даффи?

— Хотел бы перекинуться с вами словечком.

— Словечком у вас обычно не обходится. Сколько вам нужно времени?

— Десять минут, — на самом деле Даффи нужно было двадцать или тридцать.

— У вас это обычно означает двадцать или тридцать, — Проссер улыбнулся, — если сумеете сами вернуться с севера Лондона, прошу, садитесь в мою машину.

— Спасибо.