Добро Наказуемо
Шрифт:
— Нет, немец. Сейчас добавился Поленов и Шагал. Оставишь их у себя. Пока никому не показывай. Они не в розыске, но вывозить их нельзя было.
— А как же ты рисковал?
— Какой там риск! Сегодня у нас можно купить не только таможню. У меня там всегда окна были, а сейчас за деньги покупается и продаётся всё. Не за купоны, конечно. А у немцев почти нет досмотра.
— Юра, может тебе нужна какая-то помощь с моей стороны?
— Спасибо, я всё организовал. Даже реабилитационный санаторий.
Если что понадобиться, я тебе скажу. Если ты мне будешь звонить,
— Я уже не хочу. Посмотри, Юра какая красивая площадь. Я её в темное время ещё не видела.
Внизу, напротив окна стояла кирха, а чуть правее находился одноэтажный, отдельностоящий ресторан, построенный в стиле барокко, всё было освещено разноцветными огнями и создавало праздничный вид.
— Смотри, Юра. Видишь, на горизонте самолёт на посадку идёт? Там аэропорт, куда ты прилетел. Он тебе понравился?
Шеф отставил от себя тарелку, положив в неё нож и вилку, вытер салфеткой губы и улыбаясь сказал:
— Я бывал здесь и раньше не один раз. Летал в командировку.
— Откуда? — задала глупый вопрос Марина.
— От верблюда, сейчас расплачусь с официантом и пойдём.
— Твой хороший немецкий, как я понимаю, тоже от верблюда?
— Ты догадлива. От него самого. Не будем об этом, когда-нибудь придёт время, узнаешь. Хотя вряд ли. Не разжигай своё любопытство.
Тебе не нужно знать больше, чем ты знаешь. Тебе и так много известно. Всевозможные тайны усложняют нашу жизнь. Но и жить нараспашку, всё равно, что ходить голым. Это твоя машина?
— Нет, я не люблю блеклые тона для машин. Недавно обгоняла на узкой дороге и увидела впереди, идущую мне в лоб темно-зеленую машину. Я успела увернуться, но испугалась. А будь она поярче, я бы и не пошла на обгон.
— Ты права. Судя по твоей логике, вот эта жёлтая — твоя. Угадал?
— Да, тем более, что блеснули стопы — я открыла замки на дверях.
— Поехали.
— Куда?
— Борнхаймер Ландвег, в районе Борнхайма. Езжай в сторону Айспортхалле, я там покажу.
Когда подъехали к дому, шеф приказал:
— Проедь дальше и стань за углом.
— Тебе тяжело будет нести.
— Да нет, чемодан на колёсиках и картины без рам. Я пошёл.
Минут через десять уложили чемодан в багажник, Марина поцеловала шефа в щеку и пожелала:
— Ни пуха тебе ни пера, Юра.
— К чёрту! Тебе удачи. Прощай!
— Нет, до свидания!
Марина ехала по загруженному автобану и особенно размышлять было некогда. Машины шли сплошным потоком по трём полосам. Пошёл небольшой дождь. На спусках красным пунктиром от стоп-сигналов освещалась дорога, и встречные полосы блестели от тысяч фар. Марина взяла одной рукой фотоаппарат и не глядя в видоискатель, пару раз нажала на спуск, надеясь получить хороший снимок.
Приехала к себе в квартиру. Света ночевала у Ядвиги. Легла и стала думать о том, о чём не смогла размышлять в дороге.
Кто в самом деле был тот, кого она называла шефом и Юрой? Раньше она над этим не особенно задумывалась. Она понимала, что он просто предводитель
Снилась ей Одесса и она, маленькая девочка, стоит в сквере на Дерибасовской, а там в беседке восседает духовой оркестр пожарных в форме и красивых, блестящих на солнце касках с гребешком наверху, и играет "Амурские волны". А потом она увидела перед собой песчаный морской берег, из воды выходит человек в белом костюме, она бежит ему навстречу с криком «папа», но кода он взял её на руки, то оказалось, что это совсем не Раевский, а какой-то монстр со сплошной кровавой раной вместо лица. Она закричала и выпала из рук монстра разлившейся водой, ушла в песок и проснулась.
Сон был таким ярким и так походил на реальность, что Марина обрадовалась, что монстра нет, но стало жалко, что и оркестра нет.
Она вспомнила звучащий во сне вальс "Амурские волны", стала в уме напевать его и опять уснула.
Франкфурт — большой город, но эмигранты в нём живут, в большинстве своём общаясь между собой, образуя официальные общины и неофициальные сообщества. Причём, ищущие работу, поляки и югославы, собираются отдельными группами в разных скверах, и работодатели, нуждающиеся в почти дармовой рабочей силе, ищут её там. Русские немцы и евреи общаются по телефону. Знакомство евреев проходит в Городском социаламте, где они сидят ожидая очереди на приём, затем в общежитии, куда их поселяют до получения квартиры, позже в синагоге и т. д.
Кто-то рассказал Галке-давалке, что в доме, где живёт её хахаль Фимка, была жуткая перестрелка бандитов с полицией, одного бандита убили и увезли, остальные разбежались. Галка позвонила Соколову, но его не оказалось дома, и она забыла об этом. Немногим позже она шла в магазин и возле шпаркассы, что находилась рядом с общежитием, встретила мужчину со знакомым лицом. Он поздоровался и Галка вспомнила, что это земляк и дружок Ефима, и чтобы завязать разговор спросила:
— Семён, ты не знаешь, что за шум был в Фимкином доме? Кто-то стрелял, кого-то убили.
— Никто не стрелял и никого не убили. А выносили в машину меня.
— Да ты, что? — Галка сделала круглые газа, — что случилось?
— Я когда-то имел неосторожность одолжить Соколову деньги…
— Пять тысяч?
— Нет, три. А откуда Вы знаете?
— А он мне говорил сам, что пять.
— Ну, неважно. Он мне не отдавал несколько месяцев под разными предлогами, и я решил у него их забрать. Поехал к нему, а он вызвал полицию и сказал, что никаких денег я ему не давал.
— Вот сволочь! Жмотяра и подлец. А что теперь?