Добро Наказуемо
Шрифт:
— Спасибо, постараюсь быть осторожней.
В приёмном покое Марина узнала в какой палате лежит мать, и одев халат, поднялась на второй этаж. Её остановила дежурная сестра.
— Куда Вы, гражданка?
— Я к матери. Она лежит в 205 палате.
— Вы знаете, что сейчас нельзя посетителям входить. Только через полтора часа.
— Простите меня, я приехала издалека, — Марина достала из сумочки деньги, дала сестре, та быстрым, привычным движением сунула их в карман своего халата, — пройдите, но она сейчас спит.
— Спасибо, я тихонько.
Марина вошла в палату, в которой стояло восемь кроватей и лежали больные
— Не плачьте, она просто спит. Недавно приносили еду, так она даже покушала.
— Спасибо Вам. Просто я размякла.
— Ваша мама говорила, что вы приедете.
Женщина умолчала, что Анна говорила, что знает, что дочь приедет, но боялась, что опоздает, и они не увидятся до её смерти.
Анна не открывая глаз, начала шарить рукой и Марина взяла её руку и услыхала, как мать тихонько сказала:
— Я знала, что ты приедешь, — и открыла глаза.
Марина поцеловала мать, а та попыталась подняться.
— Лежи, мама, лежи.
— Приподыми меня чуть-чуть.
Марина взялась за подушку и сказала:
— Ты можешь взять меня за шею? — и когда мать обхватила её руками, продолжила, — Держись.
— Я и так всю жизнь за тебя держусь, дочка.
Марина сдержалась, чтобы не разрыдаться, приподняла подушку и положила на неё мать.
— Как Светочка?
— Хорошо, передавала тебе привет и поцелуй. Посмотри фото.
Анна взяла фотографию внучки, где она была одета в красивое, праздничное платье, посмотрела, и из её глаз потекли слёзы.
— Мама, ну что ты? Не плачь.
— Не волнуйся, Мара, это я от радости за Свету. От радости ещё никто не умирал.
Зашла сестра и сказала Марине, что больной нельзя много разговаривать. Марина попросила мать помолчать, а сама ей начала рассказывать о дочке, что она недавно рассказала, что она сделала, как она ест и что любит. Анна слушала и улыбалась, потом её глаза закрылись и она уснула.
Марина вышла из палаты, спросила сестру, где можно увидеть лечащего врача и та сказала, что в ординаторской. Марина постучалась и вошла в ординаторскую. На неё смотрели не с очень большим удовольствием четыре пары глаз — двое мужских и двое женских, видимо Марина прервала их весёлую беседу.
— Извините, пожалуйста, — начала торопливо Марина, боясь, что её сейчас выставят, — мне нужен лечащий врач моей матери, — и Марина назвала фамилию.
Поднялась женщина средних лет и направилась к двери. Марина не сразу поняла, почему она вышла, но когда сообразила, достала из
— Я знаю, какие сейчас трудности в больницах, не могли бы Вы мне сказать, что от меня нужно, чтобы улучшить лечение моей матери.
Может лекарство, может нанять кого-то для ухода, потому что я круглые сутки не смогу дежурить. И я бы хотела, чтобы её перевели в меньшую палату и сменили постель.
— Что касается палаты, то это компетенция зав отделением, белья лучшего нет, принесите своё, еду тоже желательно из дому приносить.
По поводу ухода не нужно никого, потому, что наши сёстры и санитарки ревностно относятся к нанятым извне людям. Договаривайтесь с ними, они умеют и сделают всё в лучшем виде. Нужны некоторые лекарства, но их в нашей больнице нет. Нужно купить. Я вам сейчас выпишу рецепты и занесу чуть позже в палату. Я скажу сейчас заву, он к Вам выйдет.
— Спасибо большое!
Через пару минут из ординаторской вышел мужчина, Марина дала ему деньги, и он пообещал перевести больную в трёхместную палату, предназначенную для начальства. Марина побыла с матерью, вышла из больницы, взяла такси и поехала решать вопросы с бельём и лекарством. Две пары постельного белья и подушку она взяла дома, а за лекарством пришлось поездить по аптекам, так как не во всех было то, что необходимо.
Когда она приехала в больницу, мать уже лежала в трёхместной палате на кровати с колёсами, подобной или такой же, как в немецкой больнице. Марина попросила сестру сменить бельё, что та вместе с нянечкой быстро сделали. В палате, кроме Анны лежала ещё одна молодая женщина, накрашенная и в вся в золоте, как будто бы пришла на бал или в оперный театр. Марина посидела с матерью до темноты, а потом ей сказали, что она может ехать домой, за матерью обеспечат должный уход. Придя домой, Марина проветрила квартиру и свалилась в постель, не имея сил даже что-то поесть. Рано утром встала, побежала на Привоз, купила курицу, овощи и сварила матери бульон, позавтракала и поехала в больницу.
Марина приехала к матери, когда Анна ещё спала. Сестричка объяснила, что соседку по палате перевели на третий этаж, потому что она пожаловалась мужу на дискомфорт от присутствия Анны в одной с ней палате, а муж, новый предприниматель, договорился обо всём с главврачом. Понизив голос и посмотрев на дверь, сестричка сказала что та «красотка» симулянтка. Она чуть что, симулирует мужу сердечный приступ, и он везёт её в больницу. Для главврача это неплохо, да и медперсонал не обижен, но по всей вероятности муж скоро её раскусит, и они потеряют выгодную больную.
— Видели бы Вы, как она закатывает глаза, когда ей меряют давление. А оно у неё как у Терешковой — 70 на 110.
Сестра ушла, и Марина услышала, как мать тяжело дышит. Наконец, Анна открыла глаза, чуть улыбнулась и сказала, еле приоткрывая рот:
— Ты Мара, не уходи. Я сегодня умру, и хочу чтобы ты была со мной.
Марина еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
— Мама, покушай, я бульон тебе куриный принесла.
— Всё, доченька, я ухожу.
Анна чуть вздрогнула и затихла. У Марины из горла вырвались рыдания, она старалась сдержаться, но кой-то звериный хрип прорвался наружу. В комнату забежала сестра, взяла кисть руки Анны и покачала головой. Она вышла и зашла с женщиной — лечащим врачом и заведующим отделением.