Добро Пожаловать На Темную Сторону
Шрифт:
Его лицо смягчилось и стало таким красивым, что у меня перехватило дыхание, а сердце перестало биться. Это напомнило мне, что я не рассказала ему о возвращении рака, о том, что мне предстояла химиотерапия. Это напомнило мне, что я не хотела этого, потому что я, наконец, стала для него женщиной, цельной, сексуальной и многообещающей.
Я не собиралась разрушать свои мечты.
— Это не твоя вина, Лу, и даже если бы это было так, должен сказать, я бы сделал это снова. Если мне придется убить каждого гребаного человека на этой чертовой планете, чтобы быть с тобой, Лу, тебе лучше поверить,
Хотела бы я знать тогда, что его слова будут проверяться снова и снова в течение следующих нескольких месяцев и что, в конце концов, смерть все равно будет преследовать меня.
Глава девятнадцатая
Зевс
Я должен был догадаться, что это случится.
Она была слишком хороша, слишком Луиза Лафайетт в дымящемся горячем теле, в обтягивающей, едва прикрытой одежде Лулу Фокс. Она была слишком довольна тем, что переступила нашу нечеткую грань между дьяволом и поклонником. Девушка следовала моим правилам, даже запрету на прикосновения, и делала это с улыбкой.
Я должен был знать и быть готовым к этому, но, черт возьми, я был удивлен. Честное слово, не ожидал, что девчонка устроит мне чертов стриптиз на сцене «Лотоса», как будто она уже много лет снимает с себя одежду, чтобы заработать на жизнь.
Как только погас свет и включились софиты, я должен был сказать своим братьям, чтобы они убирались к чертовой матери.
Но тут зазвучала эта гребаная песня. «Sink the Pink» моей любимой группы AC/DC. Она сделала это специально, знала из наших писем, что я люблю эту группу, слушала слова и знала, что они что-то значат для меня.
Так и вышло.
Так что вместо того, чтобы выгнать своих братьев или положить конец всей этой хуйне, как я должен был, я замер, когда Лу вышла на глянцевую черную сцену, одетая в розовое и голубое, в маленькой девчачьей юбке, которая едва прикрывала ее задницу, и крошечном лифчике с вишенками на нем.
Как она узнала о вишенках, ума не приложу. Это не могло быть просто хорошей догадкой, что она одевается как маленькая девочка. Она должна была знать, что мой член превратился в стальной столб в штанах, как только я увидел ее, такую, блять, молодую и такую, блять, спелую для ощипывания.
Она должна была знать, что я ебанутый на всю голову, потому что вид ее в таком состоянии был самым сексуальным, что я когда-либо видел.
Потом она зашевелилась.
Было ясно, что она научилась некоторым движениям у своих сестер-стриптизерш, но также было ясно, что моя Лу была балериной, потому что то, как она перетекала от одного движения к другому, не просто заставляло мой член твердеть, а заставляло мое сердце останавливаться. Она была такой чертовски сексуальной и такой чертовски чистой, как будто на сцене выступали две разные девушки.
Я хотел обеих. Принцессу и грешницу.
Мой рот был суше, чем после утреннего похмелья, когда она перевернулась вверх
Ни один мужчина не смог бы выдержать такого зрелища.
Если кто-то говорит обратное, он, блять, лжет.
Но для меня все было кончено, как только она поднялась, словно красавица на носу корабля, и расстегнула лифчик. Ее большие круглые сиськи вывалились в конфетный свет, как чертовы жвачки.
— Вон, — попытался крикнуть я, но мой голос пропал, вероятно, потому что пропало дыхание.
Братья у моего стенда, Нова и Бат, оторвали свои глаза от Лу, моргая, как будто они слишком долго смотрели на солнце.
Мое гребаное солнце.
— Вон, — прорычал я.
Никогда не видел, чтобы Бат боялся, но он сразу заметил серьезность моей угрозы и начал выталкивать Нову с другой стороны.
Нова — блять — попыталась меня образумить.
— Она всего лишь ребенок, Зи, полегче с ней.
Ярость затянулась, как чертов ошейник, на моем горле, когда я перевел взгляд на него и увидел, как он вздрогнул, лишь слегка, но этого страха было достаточно, чтобы успокоить зверя во мне. Зверя, который хотел вырвать его гребаные глаза за то, что он увидел Лу совсем близко к гребаной наготе.
— По-твоему, она похожа на ребенка?
Даже в темноте Нова побледнел и тяжело сглотнул.
— Блять! — прорычал я.
Слава богу, мои братья знали меня достаточно, чтобы понять, когда я имею дело. Через несколько секунд Кёртис выключил музыку и прожекторы, включили свет в клубе, а остальные мои задерживающиеся братья быстро направились к двери.
Они не смели поднять глаза на Лу, когда она соскользнула с шеста и скрестила руки под своими охренительными сиськами.
— С этой тебе придется повозиться, — пробормотал Бат, хлопая меня по плечу, когда проходил мимо. — Удачи, брат.
Мне не нужна была удача.
Все, что у меня было, это сила моей ярости, которая несла меня вперед, когда я брал ее за плечи. Сила обладания заставила меня разложить ее на столе и трахать ее пальцами, пока она не обмазала мои руки кремом. А потом только сила моей чертовой потребности в ней, когда я притянул ее в свои объятия и сказал, что она моя.
Я вытер ее мокрую киску ее порванными трусиками, а потом засунул их в карман, потому что я был сентиментален. Затем я отправил ее одеваться и позвонил Муте, который все это время ждал снаружи, как он и сказал, чтобы он подвез ее домой.
Я хотел быть тем, кто подвезет ее домой.
Нет, к черту, я не хотел, чтобы она ехала домой.
Теперь, когда она была у меня, я хотел, чтобы она была рядом со мной, под моей гребаной крышей.
Я не был терпеливым человеком и не видел, чтобы это изменилось сейчас, после тридцати шести лет, но у меня были более насущные проблемы, поэтому я отбросил мысли о том, чтобы объявить Лу своей старушкой, и что это все будет значить для нее, меня и моих детей, и погрузился в свою роль преза. Я был в клубе только в качестве алиби, на случай, если кто-то захочет поднять шум по поводу исчезновения гребаного засранца-дилера. С входными копами никогда не знаешь, насколько они могут быть заинтересованы в уничтожении Падшие, так что я любил подстраховаться.