Добро пожаловать в Некрополь
Шрифт:
— Хорошо. Завтра зайду, познакомлюсь с твоим высоким начальством.
— Давай на десять утра.
На календаре была среда.
Ковальчук встал рано, по привычке искупался в Стоходе, доплыв по течению до старой пристани, хотя входить в реку кроме него уже больше месяца не отваживался никто из земляков. «По Илли — и по тепли» [34] , — утверждают волыняне и обходят открытые водоёмы десятой дорогой.
34
Праздник
Обратный путь, как всегда, капитан преодолевал бегом. В одних семейных трусах. Под недоумёнными взглядами редких односельчан — «моржи» в Кашовке отродясь не водились.
Дома ещё все спали. В том числе и Катя, ранее не раз жаловавшаяся на сон.
Разведчик впервые после знойного лета надел прямо на нижнее бельё тёплый свитер и, прикрыв двери, отправился в дальнюю дорогу.
В самом начале странствий, на околице Пидрижжя, ему вдруг улыбнулась удача — из двора как раз выезжала телега, и извозчик — дядя Леонтий — сам предложил подвезти его в Сельцо, если, конечно, Ивану по пути.
А ещё через несколько метров на возу нашлось место и для Алексея, ежедневно пользующегося гужевым транспортом для того, чтобы добраться на работу.
Так, неразлучной парой, они и предстали пред ясны очи начальника полицейского участка.
— Познакомьтесь, Свирид Гнатович, цэ мой родыч — Иван Ковальчук. Я вам рассказывал о нём.
— Это его отец принимал участие в национальном рухе [35] на Дальнем Востоке?
— Так точно! Его.
— Ну, здравствуй, Иван Иванович. Заходи, располагайся, будь, как дома.
35
Рух — дословно «движение» (укр.).
— Спасибо.
— Да присядь ты, наконец, не стесняйся!
— Я лучше постою…
— Значит, ты решил вернуться домой на советских штыках?
— Вроде того.
— Зачем?
— Всю жизнь мечтал об этом.
— Коммунист?
— Нет.
— В Красной армии служил?
— Не пришлось.
— А хотелось?
— Если честно, я не возражал. Но долго учился и поэтому всё время получал отсрочки. Позже как один из лучших специалистов был направлен на родину — поднимать сельское хозяйство. Как говорится, попал в струю, — чётко повторил хорошо заученную легенду капитан.
— И как Советы? Много ли платили своим верным слугам?
— Я не Советам служил, а своему народу! Зарплату имел высокую плюс льготы, обеспечение…
— Мы уже интересовались твоей биографией. Никаких пятен в ней пока не обнаружили. Ни белых, ни чёрных… Если хочешь и дальше служить неньке-Украине, принимай Кашовку, там как раз есть вакансия. Лады?
— А если я ещё немного подумаю?
— Да сколько можно? — «возмущённо» закипел Семенюк. — Давай уже — соглашайся! Немецкая власть тебя не обидит, назначит приличное денежное содержание плюс продовольственный паёк: харчи, сигареты, водка. С голоду не сдохнешь!
— К счастью, у нас в Украине очень плодородная почва. Воткнёшь в землю палку — весной
— Ну, не хочешь, как хочешь…
— Я не сказал ни да, ни нет, — в очередной раз уклонился от прямого ответа Ковальчук.
— Если в понедельник не явишься на службу, пиши пропало! — завершил разговор Свирид и незаметно подмигнул соратнику.
— Понял… — широко растянул рот в довольной улыбке Иван Иванович.
— Наши сдали Киев, — вполголоса сообщил Семенюк, оставшись наедине с Иваном. Ещё десять сотрудников полиции разбрелись по своим участкам, а Ковальчуку, уже две недели служащему в полиции, он велел остаться. — Германское радио передало, что погибло всё командование Юго-Западного фронта: Кирпонос, Бурмистренко, Тупиков [36] … Потапов попал в плен вместе с ещё шестистами тысячами наших командиров и солдат, в качестве трофеев враг захватил 3700 орудий разного калибра, 850 танков…
36
Генерал-полковник Михаил Петрович Кирпонос — командующий Юго-Западным фронтом; Михаил Алексеевич Бурмистренко до войны — председатель Верховного Совета УССР, с августа 1941 года — член Военного совета ЮЗФ; генерал-майор Василий Иванович Тупиков — с июля 1941-го начальник штаба ЮЗФ. Все они погибли 20 сентября 1941 года, попав в окружение возле хутора Дрюковщина Лохвицкого района Полтавской области УССР.
— Брешут фрицы!
— Непохоже…
— Что ты предлагаешь? Усердно и честно делать свою теперешнюю работу?
— Нет. Что ты…
— Если мы с тобой, кадровые чекисты, будем сомневаться в нашей победе, что тогда взять с рядовых бойцов? Вот и бегут они, точно крысы с тонущего корабля!
— Им проще — поднял руки и сдался в плен. А нас с тобой немцы, ежели разоблачат, не пожалеют — шлёпнут на месте, — устало согласился Семенюк.
— Вот-вот… Поэтому мы обязаны драться до конца.
— Согласен.
— Ты уже договорился насчёт командировки в Шацк?
— Да. Совсем скоро нас привлекут к карательным акциям против партизан совместно с бойцами триста четырнадцатого полицейского батальона.
— Этого ещё не хватало!
— А что нам остаётся делать? — развёл руками Семенюк. — Служба!
— Стоп! Мне ж туда нельзя… — вдруг пронзила мозг Ивана Ивановича неожиданная догадка.
— Поясни…
— Меня могут узнать германские диверсанты, о которых я тебе рассказывал. Исключать возможность того, что кто-то из них остался служить в Любомле или Шацке, нельзя.
— Точно! Что же делать? Я уже подал две фамилии для участия в операции.
— Какие?
— Семенюк, Ковальчук…
— Возьмёшь моего родича!
— Олексу?
— Ну, да…
— А что, это идея! Хотя нет… Не удастся тебе сачкануть, братец! Как бы того ни хотелось.
— Это почему же?
— Ты должен будешь показать место, где базировались диверсанты.
— Так я и покажу — на карте.
— Отставить! Собирайся в дорогу. Это не просьба, это — приказ!
— Слушаюсь и повинуюсь! — шутливо рявкнул Ковальчук и для пущей убедительности приложил руку к непокрытой голове.