Добро пожаловать в Некрополь
Шрифт:
— Эх, благодать! — прыгая на одной ноге, чтобы быстрее вышла попавшая в ухо вода, восторженно тарахтел Никифор.
— Одно слово — Родина, Отчизна! — озираясь по сторонам, поддержал его Семенюк. — Ненька-Украина!
— У нас раньше тоже богатющая природа была: леса, степи, крутые пороги… Пока Советы село не затопили. Днепрогэс, сволочи, строить надумали, мать их перетак. Дед мой — Сидор Терентьевич — уезжать не захотел, водная пучина стала ему могилой… Я, десятилетний, рыдал целую неделю… А в начале сорок первого меня призвали в армию. Решение созрело само собой: если война — сразу сдамся в плен. Так
— Молодец, сынок! — похвалил Семенюк. — Теперь вместе будем резать краснозадых.
— Вообще-то я не мстительный, не кровожадный. Но если надо — значит, надо! — неохотно согласился Никифор Костенко.
Темнело…
Стрелки часов, пристёгнутых кожаным ремешком к запястью Свирида, показывали начало восьмого.
— Ночевать где будем? — на гладком юном лице Костенко появилась тень тревоги и, пожалуй, даже испуга.
Как выяснится позже, он давно панически боялся одиночества и темноты.
— Ты — как хочешь, а мы — на девки! — быстро прочитал его мысли психолог Ковальчук.
— Братцы, не бросайте меня, пожалуйста, а? Я вам — чего хотите… Сигарет, водки…
— Ладно, будешь должен. Пошли.
— Ку-куда?
— В Шацк… Большинство наших, из тех, кто, конечно, не имеет здесь знакомых, расположились в доме старосты Левана [43] или рядом с ним.
Уложив беднягу спать, Иван и Свирид решили продолжить начатое дело. Место, где, по воспоминаниям Ивана, чуть более трёх месяцев тому назад стоял лесной домик, было окружено колючей проволокой. Забраться за неё «полицаи» не рискнули, тем более что вдали горел прожектор, в лучах которого время от времени мелькала тень часового…
43
В других источниках, в том числе в уже упомянутой книге «Последняя зима», его фамилия почему-то — Левон. Местные краеведы, среди которых бывший директор Шацкой общеобразовательной школы Владимир Петрович Носулич, помогавший мне в написании этой книги, утверждают, что Трофим Леван (в фамилии — ударение на первом слоге) был вовсе не старостой, а всего лишь мелким осведомителем, доносчиком. В войну он заведовал складом, на котором хранились вещи, конфискованные у евреев, и трофейное оружие советского производства. Кончил Трофим, как и все патологические предатели, плохо. Фашисты повесили его за ложные обвинения в адрес мирных граждан и расхищение имущества.
Семенюк по своим, не известным Ковальчуку каналам предупредил Шковороду о готовящейся облаве и поставил перед ним очередное задание: установить, что за объект возводят фашисты на берегу полесской жемчужины.
На следующее утро полицаи дружной толпой выдвинулись в направлении, противоположном озеру Свитязь. Именно там, за лесом, вблизи источников, которыми питается берущая неподалёку своё начало река Припять, лежала живописная деревня Кропивники, которую оккупационный режим считал бандитским гнездом, — иначе как бандитами немцы партизан не называли.
Каратели предлагали немедленно деревню сжечь, но сельскому старосте Стодону Гинайло удалось уговорить их не делать этого. Пока. Взамен он обещал оперативно вычислить имена всех «бандитов» и представить их полный список своему руководству.
Полицаи, раздобревшие от тёплого приёма и добрых новостей со всех фронтов, милостиво согласились подождать.
Возвращаясь назад в приподнятом настроении (не
— После подписания «Договора о ненападении» между СССР и Германией руководство НКВД, знавшее о предстоящем разделе Польши, решило нелегально переправить меня на родину, в то время пребывавшую под властью Речи Посполитой, с перспективой переезда в Хелм и внедрения в военизированные структуры украинских националистов. Как только передовые части Красной армии вошли в Западную Украину, я «сбежал» за линию Керзона. Обретаясь среди беженцев в Хелмском лагере, завёл полезные знакомства с высокопоставленными бандеровцами и мельниковцами. Один из них по секрету сообщил мне об открытии школы диверсантов в Бадене-Венском [44] ; вскоре я стал её курсантом.
44
Правильно просто Баден, город в Нижней Австрии, в народе — «Баден близ Вены».
Выпускников пристроили в полк особого назначения «Браденбург-800», в составе которого была одна украинская рота. Впоследствии почти все мои сослуживцы влились в батальон «Роланд», а я по протекции самого Мельника перешёл на службу в украинскую полицию.
Затем по распоряжению уже нашего, московского, Центра сделал всё, чтобы возглавить участок в Сельце, как я подозреваю, только для того, чтобы облегчить наш с тобой контакт. Зачем? Буду откровенен… По всей видимости, тема, которую ты случайно затронул, оказалась для руководства очень важной, и оно решило задействовать агента, хорошо разбирающегося в ядерных технологиях… Смотри, опять Никифор возле нас трётся! На шпика он не похож — идиот полный, к тому же трус; что ему от нас надо?
Вести из Шацка пришли уже через месяц. Достаточно быстро, если учесть, что сначала радиограмма поступила в Центр и лишь потом, после скрупулёзной фильтрации данных, была спущена назад на Волынь, теперь уже в Кашовку. И то частично.
Первая новость оказалась довольно оптимистической, хотя узнать что-либо о функциях сверхсекретного германского объекта на берегу озера Свитязь партизанам не удалось. Зато они установили, что всех советских военнопленных, принимавших участие в его строительстве, фашисты расстреляли. Не пожалели и крестьян, проживавших в радиусе одного километра от того места.
Теперь никого из них и близко не подпускают к «колючке», а при попытке проникнуть за неё сразу открывают огонь на поражение.
А вот вторая новость откровенно огорчила.
Староста Гинайло сдержал своё слово и при помощи своих сподвижников вскоре выяснил фамилии почти всех участников антифашистского подполья.
Сделать это оказалось не очень сложно.
В деревне Кропивники пропала часть молодых людей, ранее состоявших на учёте в комсомольской организации. Куда они могли деваться? Ответ напрашивался сам собой: ушли в партизаны.
Стодон вызвал карателей. Те долго не церемонились: согнали в одну кучу родителей, сестёр-братьев подозреваемых и расстреляли их.
Можно только представить, какое горе и какая жажда мести поселились с тех пор в сердцах народных мстителей Бегаса, Шепели, братьев Рупинцов, Сулима, Зинчука и многих других…
Но количество штыков в отряде не уменьшилось. Напротив, вскоре к ним примкнули Фёдор Савич Кропивник, Николай Никифорович Козак, Евгения Яковлевна Боярчук, Евдоким Михайлович Редько, Моисей Иванович Копытко, Анисий Андреевич Смоляр, Ярина Марковна Смоляр, Калина Иванович Смоляр, Фёдор Илларионович Боярчук, Параска Демьяновна Шепеля и ещё, ещё, ещё…