Добро пожаловать в обезьянник (сборник)
Шрифт:
В теплые дни монахини выстраивали детей парами и вели на прогулку: через лес в деревню и обратно. Деревенский плотник, старик, склонный между взмахами рубанка предаваться праздным раздумьям, всегда выходил из мастерской поглазеть на этот прыгучий, веселый, крикливый и говорливый парад, а заодно погадать — вместе с зеваками, которых неизменно притягивала его мастерская, — какой национальности были родители проходящих мимо малышей.
— Глянь вон на ту маленькую француженку, — сказал он однажды. — Глазенки
— А вон поляк руками размахивает! Поляков хлебом не корми, дай помаршировать, — подхватил молодой механик.
— Поляк? Где это ты поляка увидал?
— Да вон тот, худющий, с серьезной миной. Впереди вышагивает, — ответил механик.
— А-а-а… Нет, этот шибко высокий для поляка, — сказал плотник. — Да и разве бывают у поляков такие белые волосы? Немец он, как пить дать.
Механик пожал плечами.
— Они нынче все немцы, так что какая разница? Разве кто теперь докажет, кем были его родители? А ты, если б повоевал в Польше, тоже бы согласился, что он вылитый поляк.
— Глянь… глянь, кто идет! — ухмыляясь, перебил его старик. — Ты хоть и не дурак поспорить, а про этого спорить не станешь! Американец, зуб даю! — Он окликнул ребенка. — Джо, когда ты уже вернешь себе чемпионский титул?
— Джо! — крикнул механик. — Как дела, Коричневый Бомбардир?
На их крик развернулся одинокий чернокожий мальчик с голубыми глазами, шедший в самом хвосте парада: он трогательно-робко улыбнулся и вежливо кивнул, пробормотав приветствие на немецком — единственном языке, который он знал.
Монахини не долго думая окрестили его Карлом Хайнцем. Но плотник дал ему другое имя — единственного чернокожего, оставившего след в памяти деревенских жителей, — имя Джо Луиса, боксера и бывшего чемпиона мира в сверхтяжелом весе. Оно-то к мальчику и прицепилось.
— Джо! — крикнул плотник. — Выше нос! Гляди веселей! Покажи нам свою ослепительную улыбку, Джо!
Джо застенчиво повиновался.
Плотник хлопнул механика по спине.
— И ведь немец тоже, а? Может, хоть так у нас будет свой чемпион по боксу!
Молодая монахиня, замыкавшая шествие, сердито шикнула на Джо, и тот спешно свернул за угол. Куда бы Джо ни ставили, рано или поздно он всегда оказывался в хвосте, так что они с монахиней проводили вместе немало времени.
— Джо! — сказала она. — Ты такой мечтатель! Неужто весь твой народ так любит витать в облаках?
— Простите, сестра, — ответил Джо. — Я просто задумался.
— Замечтался.
— Сестра, а правда, что я сын американского солдата?
— Кто это тебе сказал?
— Петер. Он говорит, моя мама была немка, а папа — американец, который сбежал. А еще он говорит, что мама бросила меня и тоже сбежала. — В его голосе не было печали, только растерянность.
Петер был самым взрослым в приюте — хлебнувший горя старик
— Не забивай себе голову, Джо, — сказала монахиня. — Никто теперь не знает, кем были твои родители. Но наверняка люди они славные, поэтому и ты такой славный получился.
— А кто это — «американец»?
— Человек из другой страны.
— Она рядом?
— Американцы есть и поблизости, но их родина — далеко-далеко, за большой водой.
— Вроде реки?
— Нет, еще больше. Ты столько воды в жизни не видел — даже другого берега не разглядеть. А если сесть на корабль, можно плыть и плыть целыми днями — и все равно не добраться до суши. Я как-нибудь покажу тебе карту. А Петера ты не слушай, он все выдумывает. Ничего он про тебя не знает и знать не может. Ну давай догоняй остальных.
Джо поспешил и вскоре нагнал своих, а потом несколько минут шел прилежно и целенаправленно. Но потом он снова зазевался, гоняя в уме слова, смысл которых от него то и дело ускользал: солдат… немец… американец… твой народ… чемпион… Коричневый Бомбардир… в жизни столько воды не видел…
— Сестра, — снова обратился Джо к монахине, — а что, все американцы похожи на меня? Они тоже коричневые?
— Одни да, другие нет.
— Но таких, как я, много?
— Да. Очень-очень много.
— Что же я их никогда не встречал?
— Они не бывают в наших местах, Джо. Они живут у себя.
— Тогда я хочу к ним.
— Разве тебе не нравится здесь?
— Нравится, но Петер сказал, что мне тут не место. Я не немец и никогда им не стану.
— Ох уж этот Петер! Не слушай ты его!
— Почему все улыбаются, завидев меня? Почему просят спеть и сплясать, а потом смеются, когда я это делаю?
— Джо, Джо! Смотри скорей! — воскликнула монахиня. — Гляди, вон там, на дереве! Воробушек со сломанной ножкой! Бедный, поранился, а все равно скачет. Вот храбрец. Гляди: скок да скок, скок да скок!
Однажды жарким летним днем, когда шествие в очередной раз проходило мимо плотницкой мастерской, плотник снова вышел на улицу и сообщил Джо удивительную новость, которая напугала и заворожила мальчика.
— Джо! Эй, Джо! Твой отец в деревню пожаловал! Видал его?
— Нет, сэр… не видал. А где он?
— Не слушай его, он дразнится, — оборвала их монахиня.
— Не дразнюсь я, Джо! — возразил плотник. — Когда будешь проходить мимо школы, смотри в оба — сам все увидишь! Только хорошенько смотри, не зевай — на вершину холма, где лес растет.