Добро пожаловать в обезьянник (сборник)
Шрифт:
— Стелла, — позвал я.
— А?
— Вы можете идти, я разрешаю.
Итак, мы начали репетировать: четыре раза в неделю на сцене актового зала районной школы. Гарри и Хелен задали постановке такой темп, что уже на вторую или третью репетицию мы все едва не спятили от волнения и усталости. Обычно постановщик умоляет актеров учить роли, но мне не пришлось этого делать. Гарри и Хелен так слаженно работали, что все остальные считали своим долгом и честью не отставать от них.
Мне невероятно
— Ребята, приберегите немного пороху для премьеры, ладно? Вы же сгорите дотла!
Я это сказал на четвертой или пятой репетиции, а рядом со мной сидела Лидия Миллер, которая играла Бланш, увядшую полубезумную сестру Стеллы. В настоящей жизни она была женой Верна Миллера, хозяина скобяной лавки и начальника Гарри.
— Лидия, — спросил ее я, — ну что, удалась нам постановка или нет?
— Удалась, еще как, — с укором ответила она, будто я совершил ужасное преступление. — Можете собой гордиться.
— В каком смысле?
Не успела Лидия ответить, как со сцены раздался вопль Гарри: не пора ли по домам? Я кивнул, и Гарри, все еще в образе Марлона Брандо, ушел, раскидывая мебель и хлопая дверями. Хелен по-прежнему сидела на диване с тем же опешившим видом, что и после проб. Ее выжали как лимон.
Я снова повернулся к Лидии.
— Знаете, до сих пор я считал, что у меня есть все поводы для гордости. Я что-то упустил?
— Вы в курсе, что эта девочка влюблена в Гарри? — задала Лидия встречный вопрос.
— По сценарию?
— По какому еще сценарию? Репетиция закончилась, а вы посмотрите на нее! — Она грустно хохотнула. — В этом спектакле заправляете отнюдь не вы.
— А кто же?
— Матушка Природа, и нынче от нее добра не жди. Бедняжка, что с ней будет, когда она увидит истинный характер Гарри? Верней, его полное отсутствие?
Я тоже обеспокоился, но предпринимать ничего не стал, поскольку не хотел лезть в чужие дела. Вскоре Лидия сама попыталась предотвратить катастрофу, но ничего не добилась.
— Знаете, милочка, — сказала она Хелен, — я ведь однажды играла Энн Ратлидж, а Гарри был Авраамом Линкольном.
Хелен захлопала в ладоши:
— Какое это, верно, было блаженство!
— В каком-то смысле да, — кивнула Лидия. — Иногда я настолько входила во вкус, что влюблялась в Гарри всей душой, как Энн в Линкольна. Мне приходилось каждую минуту возвращаться на землю и напоминать себе, что Гарри никогда не отменит рабства, что он всего лишь продавец в скобяной лавке моего мужа.
— О, что вы, он потрясающий! Я еще никогда не встречала таких мужчин!
— Однако в первую очередь вы должны помнить о том, что
— Простите? — не поняла Хелен.
— Как только занавес опустится, все замечательные качества Гарри исчезнут без следа.
— Не верю, — ответила Хелен.
— Что ж, в это действительно сложно поверить, — признала Лидия.
Тут Хелен немного разозлилась:
— А если и так, мне-то что за дело? Какая мне разница?
— Ну, н-не знаю… Просто я подумала, вам это может быть интересно…
— Ни капельки! — воскликнула Хелен.
Лидия ушла, чувствуя себя такой же никому не нужной старухой, как Бланш в пьесе. После этого разговора никто не осмеливался заговорить с Хелен о Гарри: даже когда поползли слухи, что она решила прекратить разъезды и поселиться в Северном Кроуфорде.
Наконец настала пора показать спектакль городу. Мы давали «Трамвай „Желание“» три вечера подряд — в четверг, пятницу и субботу, — и всякий раз зал рукоплескал. Люди верили каждому слову, произнесенному на сцене, и когда бордовый занавес наконец опустился, готовы были вслед за бедной Бланш отправиться в сумасшедший дом.
В четверг девушки из телефонной компании прислали Хелен букет красных роз. Когда Хелен и Гарри выходили кланяться, я передал ей этот букет, а она вынула из него одну розу и хотела подарить Гарри, но, когда повернулась, его нигде не было: наш Марлон Брандо бесследно исчез. На этой маленькой немой сцене — Хелен протягивает розу в никуда — занавес опустился в последний раз.
Я прошел за кулисы: Хелен так и стояла с единственной розой в руке, а букет отложила в сторону. В ее глазах блестели слезы.
— Что я сделала? Чем его обидела?
— Ничем, — ответил я. — Он всегда так делает после выступления. Как только спектакль заканчивается, Гарри быстренько скрывается из виду.
— Завтра он опять исчезнет?
— Даже грим не снимет, вот увидите.
— И в субботу? А как же наша вечеринка в клубе?
— Гарри не ходит на вечеринки, — ответил я. — В субботу занавес опустится, и больше мы его не увидим до понедельника — тогда он придет на работу в скобяную лавку.
— Как грустно…
В пятницу Хелен играла хуже, чем в субботу: казалось, что-то другое занимает ее мысли. После поклонов Гарри ушел, а она молча проводила его взглядом.
Зато в субботу Хелен играла, как никогда. Обычно бал правил Гарри, но в субботу ему пришлось потрудиться, чтобы не отставать от Хелен.
Когда занавес наконец опустился, Гарри хотел уйти — и не смог. Хелен не отпускала его руку. Все актеры, работники сцены и множество доброжелателей из зрительного зала столпились вокруг них, а Гарри все норовил вырваться.