Добро с кулаками

Грушевский Денис Юрьевич

Попугай на это приветствие весело раскачался на Джоновском плече, при этом радостно что-то чирикнул, поднимая белый хохолок на голове.

– Кстати есть для тебя работёнка. Всё, как всегда. Как ты любишь. Приключения интриги опасность, ну и собой разумеется замечательная награда по исполнению. Всего-то на всего необходимо последить вот за этим румяным и добродушным с первого взгляда, древним стариком. Последить непросто так, а с полным правом вмешательства в случае недостойного поведения последнего. На острове ты уже имел честь за ним последить, так что работа для тебя не в диковинку. Ну и потом жду к себе в гости. В накладе не останемся, ты меня знаешь, - и, переведя взгляд на старика, уже обращаясь к старику, незнакомец продолжил: - Есть такой замечательнейший писатель всех времён и народов сэр Артур Конан Дойл. Есть, а не был, попрошу заметить. Это потому что и сейчас сей достойный сэр продолжает созидать романы и детективные истории. На всеобщую, кстати, радость своих поклонников. Только вот совсем в других местах. Так вот среди множества великолепных произведений данного почтенного сэра, выделим одно. Выделим затем, дабы кое-кому стала немного понятней генеральная линия. Вкратце напомню. Жил да был человечек англосакс, что уже само по себе плохо. Понесла в юности человечка англосакса нелёгкая искать приключения на

свою жопу, а точнее по своему англосакскому обыкновению разграблять колонию. И не куда-нибудь, а в колониальную на тот момент Индию. Шло всё как по маслу, но вот однажды совершил человечек глупый непростительный проступок. Убил духовного учителя наивысшей категории. Убил человека на много ступеней выше себя стоящего в понимании мира. И это вместо того чтобы взять и поучится у этого самого мудреца. И вот в наказание человечка не казнили, не замучили, не вырезали весь его род, как наверняка поступил бы ты. Нет-нет, что ты! Бери скорее награбленные тобой сокровища и уматывай куда пожелаешь! Вот что уготовили человечку мудрые ученики. И всё наказание человечка, казалось бы, было в том, что подарили ему в дорогу сакральный колокольчик. Только и всего! Подумаешь, какой пустяк! И вот где бы с тех пор человечек не находился, а он успел обзавестись семьёй и детьми, так вот, везде проклятый колокольчик звенел и звенел напоминая, что расплата рано или поздно всё-таки настанет. Ну, какой тут покой и здоровый сон, сам посуди. Многие лета одно и тоже. Разве это жизнь?! Закончился данный рассказ весьма логично. За человечком всё-таки пришли ученики. Человечка забрали. Больше человечка никто никогда не видел. Главная философия рассказа, конечно же, в том, что ожидание смерти хуже самой смерти, но в нашем случае она ни при чём. В нашем случае весь упор на колокольчик. Ведь какая удивительная придумка. Дзынь-дзынь поутру и настроение на весь день испорчено. Дзынь-дзынь в обед и в боку закололо, и аппетит пропал. Дзынь-дзынь-дзынь вечером и попробуй, исполни, как полагается супружеский долг, попробуй потом усни сладким сном. И главное, что никуда не сбежать, никак не укрыться. Хорошая идея тем и хороша, что может сразу несколько голов посетить или посетить одну, а в других с успехом прижиться. И вот по аналогии с колокольчиком мы имеем сакрального какаду Гусара на твоём плече. Гусар - это, кстати, не имя как ты, конечно, подумал! Гусар - это должность. Дело в том, что в прошлой жизни он был действительно самым заправским гусаром на службе его величества, при этом пьяницей и ужасным картёжником, задирой и везучим дуэлянтом, дамским угодником и наёмником в улаживании щекотливых дел. По оставлению собственного тела Гусар раз и навсегда решил покончить с тёмным прошлым и послужить силам добра любой ценою. Для чего, прежде всего, пришлось покрыться перьями и дать обет молчания. Гусар просто незаменим в подобного рода делах и уверяю, обладает всем набором положительных качеств, для данного рода работы. Вот собственно вы и знакомы. Добавлю, что Гусара никто кроме тебя не сможет видеть, и уж тем более никто кроме тебя чувствовать. Кормить и убирать за ним не требуется. Гусар полностью всецело самодостаточен и неприхотлив.

Тут гость усмехнулся.

– Ты уж не обижайся, но в таком важном деле как вытаскивание человечества из глубокой задницы, полагаться только лишь на одну беседу и твои заверения да обещания никак нельзя. Как маленького приходится оставлять под постоянным присмотром. Будем считать, что мы тебя зачиповали. Ведь удумал же ты взять всех, да и зачиповать. Это тебе, кстати, демоны во сне нашептали не иначе. Вот проверь теперь какого это на себе. Про Гусара вроде бы всё. Нет, чего-то всё-таки опять не хватает, - гость ещё раз критически смерил старика взглядом.

– Ах да! Точно! У Джона Сильвера, героя романа "Остров сокровищ" написанного Стивенсоном не было ноги, зато был костыль. Ну что же, это несчастье легко поправимо. Нет ничего хуже неполноценной схожести. Тем более ты всё равно её завтра подвернуть и растянуть собрался. Что ж избавим тебя от этого неприятного подворота!

– Прошу вас, не трогайте ноги!
– взмолился опять растревоженный последними словами Рокфеллер.
– Без ноги будет гораздо труднее воплощать намеченное. Один только период адаптации и ремиссии может занять кучу времени. А времени как я понимаю, лишнего совсем нету.

– Хитёр! Не отнять!
– задумчиво ответил гость.
– Будь, по-твоему. Ходи на своих двоих на здоровье. Тебе и так и так недолго осталось. Оно и в правду перебором будет и лишним препятствием. А препятствия себе создавать намеренно последнее дело. Кстати если понадобится мощное напоминание чего-либо, ты, только, намекни, а то я уходить собрался. Ну, нет, так нет, упрашивать не станем! Ладно, засим прошу откланяться. Как бы весело у тебя в кабинете не было, есть и другие дела, полюбопытнее. Советую больше меня не вызывать. Первое что будет при такой встрече так это полноценная проверка воздравии ты или дохлый.

С этими последними словами, гость, не дожидаясь ответного прощания со стороны старика, шмыгнул прямо в стену и в стене этой растворился, оставляя Рокфеллера наедине с самим собой и новым пернатым другом. Было и ещё кое-что специально оставлено или случайно забыто по уходу гостя. Рокфеллер даже не сразу заметил и почувствовал, что на его седой голове какой-то чуждый инородный предмет, а заметив панически - рефлексивно сорвал его и со страхом отбросил от себя на стол. Предметом оказалась самая заправская чёрная пиратская треуголка конца восемнадцатого века. Неожиданно из стены, в которой растворился молодой вечерний посетитель, высунулась одна только голова гостя. Голова эта забавно подмигнула Рокфеллеру, улыбнулась и сказала:

– Ошибочка вышла бро, до встречи на ярмарке! Бывай буржуй!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

СПЯЩИЙ АГЕНТ

– Добрейшее утро дорогой Соломон Израилевич! Добрейшее утро! Пора вставать. Тебя ждёт интересная и увлекательная работа и не менее увлекательная дорога до неё...

Звучал где-то в правом полушарии сонного мозга мелодичный женский голосок. Соломон Израилевич прогнал его прочь и перевернулся на другой бок. Тогда к процессу подключилось полушарие левое - мужское.

– Вставай засоня, а не то я тебя побью!
– грозно крикнул мужской голос, после чего в голове упорно не желавшего пробуждаться Соломона Израилевича, почему-то громко загавкала собака. Терпел Соломон Израилевич этот невыносимый лай около минут пяти, а тот всё не прекращался. Казалось вот-вот ещё чуть-чуть и к нему прибавится какое-нибудь неприятное козлиное блеяние. Ничего не оставалось делать, приходилось вставать.

Часы показывали шесть пятнадцать утра. В комнате было темно и зябко. Выглянув в окно, Соломон Израилевич ещё более перехотел жить. Сильный ветер гнал мокрые снежинки по дворам и улицам с огромной

скоростью. Межсезонье почти всегда непредсказуемо. Потихонечку открыв замок на двери в свою комнату, Соломон Израилевич на цыпочках прошмыгнул в уборную. В зеркале уборной увидел Соломон Израилевич, прежде всего несчастного человека лет пятидесяти, хотя всего год назад он разменял пятый десяток. Под глазами красовались ставшие уже обыкновенными тёмные мешки, а на бровях и голове казалось с каждым утром, седых волосинок становилось всё больше и больше. Добрейшее утро ничего не скажешь! И вот выпив наскоро чашку кофе, не завтракая, через двадцать минут бежит хмурый Соломон Израилевич в числе прочих работающих, по своей улице до ближайшей станции метро. Бежит так, чтобы поскорее избавится от пронизывающего ветра со снегом в лицо. Ветра, от которого глаза слезятся, будто плачешь. Ах, этот шалунишка ветер! Почти всегда он сильно дует только зимой и в каком бы ты направление не шёл всегда именно в лицо. А летом, когда жара неимоверная, когда смог над городом, его днём с огнём не сыскать. Бежит Соломон Израилевич и поскальзывается. Ударяется, встаёт, отряхивается и снова бежит. Добрейшее утро наверняка, не приведи Господи, чтобы таким же добрейшим вышел остальной день! Вот она родимая, наконец-то. Бабушкинская станция метро. А ехать так далеко, а ехать с пересадкой на Замоскворецкую ветку, а там аж до Водного стадиона. Бежит по ступенькам внутрь, внутри уже лучше. Тепло и нет ветра. Зато есть люди, очень много людей. И ещё есть часы пик, как назло совпадающие с часами поездки Соломона Израилевича на работу и возвращения с неё. Как говорят французы - "такова судьба". Но привыкнуть к этому невозможно и практически всегда это злит, а иногда и просто откровенно бесит. И вот Соломон Израилевич уже на платформе ждёт в толпе свой счастливый вагон. А вдруг сегодня народу будет поменьше, а вдруг повезёт и место сидячее занять удастся! Нет не повезёт! Нет, не будет поменьше, а даже наоборот. Кажется, больше обычного скопилось вокруг Соломона Израилевича людишек. И все торопятся, все на нервах. У каждого своё добрейшее утро.

– Уважаемые пассажиры! На прибывающий электропоезд посадки не будет! Электропоезд по техническим причинам следует в депо! Во избежание неприятностей просьба отойти за ограничительную линию!
– Через громкоговоритель на всю станцию звучит как злой рок - женский голос. Звучит и повторяет несколько раз одно и тоже.

Огромное спасибо, вот здорово! Теперь к следующему электропоезду количество пассажиров удвоится. Замечательно! Удружил Московский метрополитен, ничего не скажешь.

И вот наконец-то подкатил вагон, другой вагон, тот, что не в депо. Добро пожаловать дорогие пассажиры, вам так рады внутри! А внутри дела так обстоят, что не успел ещё вагон затормозить как через стеклянные окна в дверях сразу видно и понятно - в вагоне и без того давка. На предыдущей станции ведь тоже удвоенное количество вмещать пришлось. И смотрят прижатые к дверям пассажиры через эти окна с откровенным недовольством и даже с какой-то враждой. Оно и ясно, куда лезть-то? Дышать скоро будет нечем. А лезть, тем не менее, надо. Другого не дано. Разве что плюнуть на всё и домой отправится. Двери открылись, и погнал поток биомассы Соломона Израилевича внутрь. Безжалостно погнал всё время, давя и утрамбовывая со спины. Кое-как втиснулся, а не все вошли. И голос звучит металлический: Осторожно двери закрываются и всё такое. Но чтобы дверям этим закрыться, сперва необходимо несколько раз хорошенько ударить по человеческим телам, сперва придавить особо невезучих необходимо. И вот когда в первом случае сильнее сжались внутрь вагона, а во втором наоборот сдались и отступили, в виду невозможности уплотнится, двери закрываются. Ох, что же будет на следующей станции. Куда следующую станцию размещать? Но это как говорится уже их проблемы. Хоть тут в вагоне в это утро повезло Соломону Израилевичу. Придавила его судьба к миловидной, вкусно пахнущей духами девушке. И не беда теперь что чей-то локоть колет в бок, а на ноги уже дважды наступили. Как-нибудь в таком положении доедем! Уж как-нибудь! Вагон тронулся, все пассажиры кто не на сидячих местах, и те, кто не за что не держится, качнулись в обратном направлении, но никто не упал. Падать ведь некуда. Поехали! Не успели набрать скорость, затеялась внутренняя рокировка. Кому-то скоро выходить так те к дверям, а кому дальше ехать те наоборот, подальше, от дверей с превеликим удовольствием. Не дало провидение Соломону Израилевичу как следует насладиться приятным прижатием. Не ему вдыхать запах нежных духов вперемешку с запахом юного девичьего тела. Не ему подобное удовольствие. Увы, не ему. А что же тогда ему? Закружило, завертело Соломона Израилевича в вальсе человеческих тел и столкнуло нос к носу с противнючим толстяком, потным вонючкой, да будто предыдущего мало ещё и с бородавкой на щеке. Волшебно! Закружило и так крепко в итоге придавило лицом к лицу, что пришлось отворачивать голову, дабы не смотреть в упор. Контраст перемены запаха ударил подобно молоту. Получалось, судя по запаху то, что толстяк не только не ходил в баню как минимум с неделю, но и зубы забыл почистить наверняка ещё с позавчера. Терпи казак, атаманом станешь! Мысленно успокаивает Соломон Израилевич сам себя и терпит. Дышит редко, иногда через рот, голова повёрнута. Толстяк же, по-видимому, толст не только телом, однако ещё и кожей. По барабану ему Соломон Израилевич напротив, не отворачивает он головы. Дышит ровно и спокойно. Не забывает, как следует потеть.

– Только не вздумай испортить и без того не самый свежий воздух. Только не портить воздух. Я этого не перенесу. Этот, судя по всему, легко сумеет. А подумать чего доброго могут что я, - очень злобно едет и думает про себя Соломон Израилевич. А тем временем остановка. Опять движение внутри вагона, опять движение снаружи. Вот он момент избавления. Во что бы то ни стало необходимо отцепляться. На мыслях то оно легко, а на деле трудно. На деле выходит, будто склеенных Соломона Израилевича и толстяка попросту поменяло местами, то есть развернуло на девяносто градусов и ещё сильнее сдавило. Вагон тронулся, опять качнулись пассажиры. Опять никто не упал. Вот тут и произошла главная досада. Не стал толстяк портить воздух, не справедливо плохо подумал о нём Соломон Израилевич. Но зато чихнул. Чихнул неожиданно, без предупреждения. Чихнул смачно да прямо в лицо поворачивающего в тот момент голову с одной стороны в другую Соломона Израилевича.

– Простите, я не хотел! Сам не знаю, как такое вышло. Давят крепко!
– начал оправдываться толстяк, добавляя зловонного дыхания и без того оплёванному Соломону Израилевичу. Соломон Израилевич кое-как высвободил руку, подтёрся рукавом. Толстяку отвечать не стал ничего. Поднатужился что есть силы и повернулся толстяку спиной. Теперь толстяк дышал в затылок, а спина ощущала его мягкое желейное тело. Тоже мало приятного, но всё же лучше так. В правом полушарии зазвенел женский голосок:

– Добрейшее утро Соломон Израилевич! Не кручинься, с кем не бывает! Восприми это как маленькое приключение!