Добродетель и соблазн
Шрифт:
– Удовлетворить? – Он представить себе не мог, что сможет говорить так мягко.
– А я бы охотно. – Она залилась краской, отведя глаза в сторону.
Он едва заметно нахмурился, картинка, представшая перед глазами, вызвала раздражение.
– А что, если я не захочу, чтобы ты удовлетворяла меня? – Он с трудом удержался, чтобы не добавить – как твоего супруга.
Краска залила ее лицо.
– Я думала, что именно этого хотят мужчины.
– Чего?
– Сам знаешь, – ответила она, становясь пунцово-красной.
– Ты
Она не решалась взглянуть на него.
– Пожалуйста, разве можно об этом говорить?
Его желание моментально остыло после ее предложения удовлетворить его, как Шуйского, хотя и сделанного с самыми лучшими намерениями, но показавшегося ему непристойным, и он мягко поправил ее:
– Заниматься любовью – это не грех, дорогая. Это просто удовольствие, ведь ты же вчера открыла это для себя.
– Но ведь это не было… Я имею в виду…
– Нет, было именно это. Иди ко мне. – Он взял ее за руку. – Сядь рядом.
– Но я не хочу сидеть. Я хочу…
– И ты получишь то, чего тебе так хочется, дорогая. – Как только ему удастся заставить ее выбросить Шуйского из головы. – Мы немножко поговорим.
Он подвел ее к двум низким креслам, обитым красным шелком с золотым шитьем, усадил в одно из них и опустился сам во второе, небрежно развалившись, и некоторое время нервно наблюдал за ней. Готов ли он к столь безыскусной наивности? Действительно ли он хотел всего лишь исправить причиненное Шуйским эмоциональное зло? Ответ был не только скор, но и не допускал и тени сомнения. А это означало, что вопрос был не в том, как много она хотела предложить.
– Скажи мне, что доставляет тебе удовольствие?
– Моя дочь Зоя, марципан, чашка чая утром, ну и ты, конечно, – ответила она, стараясь, чтобы ее слова звучали дерзко и надменно, как и подобает молодой избалованной княгине.
– Не сердись. – Улыбка чуть тронула его губы, пока он устраивался напротив нее, скрестив ноги в сапогах.
– Ты слишком далеко от меня, а мне хочется поцелуев.
Его брови взлетели вверх в сардонической ухмылке.
– А ты ограничишься только поцелуями?
– Нет, мне нужно большего.
– Ну тогда скажи мне, чего тебе хочется, а я посмотрю – может, теперь я смогу удовлетворить тебя, – заявил он, бесконечно раздражая ее.
Ее полная нижняя губа выражала явное недовольство.
– Не скажу. А ты просто… – она сделала паузу, подыскивая подходящее слово, – недобрый, – завершила она, нахмурившись.
Он понял сравнение, которое она подразумевала, а «недобрый» было вежливой формой вместо того, что она действительно хотела сказать.
– Я не такой, как он, – неожиданно резко выпалил он. – Но если ты считаешь, что все одинаковы, то можешь спокойно уезжать. – Он тоже умел быть надменным.
Повисло неловкое молчание, сдерживаемые страсти и благородная обида высвечивались в отблесках светильника.
– А что, если я не захочу
– И ты останешься, чтобы заняться любовью?
Она вскинула подбородок.
– Мне кажется, что – да.
– Очень мило. И какого рода любовь ты имеешь в виду?
– Ставр! Прекрати немедленно!
– Да, госпожа, конечно, госпожа, рады стараться, госпожа. – Что-то странное было в его тоне. – Но ты же не уедешь, не так ли? Человек ведь может получить наслаждение, даже если другой не коснется его, – предложил он тихо и ласково. – Ты знала это?
Она изумленно вскинула ресницы, но когда заговорила, в голосе звучало сдерживаемое раздражение.
– И зачем ты мне это говоришь?
– Чтобы ты не думала, что все остальные похожи на твоего скота-мужа, – бросил он зло. – Существует бесконечное множество видов любви. Даже всего лишь с помощью слов.
– Я не верю тебе.
«Насчет любви или твоего мужа?» – хотел он спросить.
– Это уж как тебе нравится, – сказал он вместо этого. – Но я могу заставить тебя испытать высшее наслаждение, даже не прикасаясь к тебе.
Она долго молчала в смятении, нервно покусывая нижнюю губу.
– Как вчера? – спросила она наконец, испытующе взглянув на него. – Я почувствую то же самое?
– Много лучше, – заявил он с жаркой уверенностью. Изумление вытеснило искушение в ее глазах.
– Отлично, – вымолвила она, сложила руки на коленях, сделала глубокий вдох и, сжав губы, кивнула в знак согласия.
Он искренне расхохотался.
– Это не китайская пытка, дорогая. Вовсе нет, – добавил он, встал с кресла и начал стягивать сапоги.
– Похоже, тебя это очень развеселило. – Она расцепила руки и хмуро взглянула на него. – Мне безгранично лестно, что ты находишь меня забавной.
Он поднял глаза.
– Ну что ты, наоборот, ты для меня оказалась самым большим соблазном, который я когда-либо встречал в жизни. – Отбросив сапоги в сторону, он подвинул свое кресло ближе, склонился и взял ее руки в свои. – Я хочу тебя, и тут же не хочу, но спустя мгновение желаю тебя еще больше. И ты здесь, – он поморщился, – потому что я не устоял перед искушением… и не смог прожить и дня без тебя.
– Это правда? – прошептала она.
– Да, – ответил он, сознавая, что ведет себя как последний идиот, связываясь с такой женщиной – чистой и добродетельной, абсолютно не похожей на других. И теперь уже он глубоко вздохнул, ибо точно знал, что если бы у него достало разума, он немедленно отправил бы ее домой. Но он знал также, что ни за что не сделает этого в обозримом будущем. Отстранив ее руки, он откинулся в кресле и пустил в ход свою неоднократно проверенную обаятельную улыбку. Иногда слишком много думать вредно. – Садись и расслабься, дорогая. И уж позволь мне доставить тебе удовольствие.