Добродетель и соблазн

Джонсон Сьюзен

Она тем временем чуть приоткрыла глаза и тихо, едва дыша выговорила:

– Это нечестно.

– Согласен. – Угрюмо прищурившись, он рассматривал свое растрепанное, взъерошенное, раскрасневшееся сокровище.

– Этого мало.

– И это верно, – буркнул он.

– Ты злишься.

– Я стараюсь не злиться. И пытаюсь отнестись к этому с пониманием.

Она не смогла сдержать улыбку.

– И похоже, безуспешно.

Он что-то проворчал, уселся поудобнее в кресле и беззвучно проклял добродетель вообще и целомудренных

женщин в частности.

Он не поднял глаз, услышав, что она встает со своего кресла, он чувствовал себя обманутым и был зол на себя.

– Мне кажется, что настал мой черед доставить тебе удовольствие.

Он поднял взгляд и обнаружил, что она стоит на коленях совсем рядом с милой проказливой улыбкой на лице.

– Я сейчас не в том настроении, чтобы играть в игрушки, – проворчал он, не сразу поддаваясь на милые улыбки.

– Я все еще до боли голодна. Разве ты не сможешь помочь мне с этим?

Он взглянул на огромный бугор на брюках, а затем снова на нее.

– С этим нет проблем.

– Может, мне лучше раздеться?

– Не уверен, что это так уж нужно.

– Мне это понравится даже в одетом виде?

– У меня никогда не было претензий на этот счет.

– Не говори так.

Его брови на какое-то мгновение взметнулись вверх, но он так и не улыбнулся.

– Тебе все равно понравится, будь ты одета или раздета.

– А может, мне больше понравится, если ты улыбнешься?

Он пожал плечами, но улыбка чуть тронула его губы.

– Если честно, я сказал бы «нет», но что касается тебя, – он вновь пожал плечами, – я уверен, что тебе больше по вкусу совокупление с улыбкой.

– Ну вот, теперь ты груб.

– Ты себе представить не можешь, под каким я сейчас давлением.

Она взглянула на его восставший член, и у нее захватило дух.

– Ты готов взорваться?

– Чертовски верно сказано.

– Вопрос только где?

– Сейчас это уже не важно. Я знаю где.

– В постели?

– Очень смешно.

– Что ж, я предпочла бы в постели. – С этими словами она поднялась и направилась к горе подушек на устланном коврами полу, на ходу развязывая тесемки на платье.

Она не сделала и нескольких шагов, как почувствовала, как сильные руки подхватили ее и она оказалась в объятиях Ставра.

– В первый раз это будет слишком быстро, но, черт побери, я с ума схожу.

– Уверяю тебя, ты не один такой. Я сама на грани помешательства.

Он вдруг остановился.

– Правда?

– Если я не почувствую твой красивый и большущий… э-э-э…

– Член.

– Спасибо. Во мне через несколько секунд, я просто умру от расстройства.

– А сейчас ты твердо уверена? Ведь если я начну, то уже не смогу сдержаться.

– И не надо.

Опустив ее вновь на пол, он бросил коротко:

– Не шевелись, – и в мгновение ока сорвал с нее платье и рубашку.

Она была настолько изголодавшейся, что специального приглашения

не потребовалось. Упав на шелковые подушки, она завороженно смотрела на него.

– Если ты не окажешься проворнее, я сама стащу с тебя одежду.

С трудом оторвав взгляд от ее роскошной наготы, он пробормотал:

– И то верно, – и тотчас же избавился от одежды. – Прошу прощения заранее, – пробормотал он, устраиваясь у нее между ног, рукой раздвигая ее бедра. – В следующий раз будет поудобнее.

Но ему не было нужды оправдываться.

– Мне нравится именно так, – застонала она в тот самый момент, когда он входил в нее. – Только скажи мне, что надо делать.

Но ему не пришлось слишком многому ее учить, все получилось само собой, у нее оказалось врожденное чувство ритма. Она, к счастью, заводилась так же быстро, как и он, и столь же быстро достигала экстаза. А может, просто обоим пришлось чересчур долго ждать? И оба они насладились несколькими оргазмами подряд.

Правда, когда он кончал, он никогда не чувствовал, будто умирает. Зато она ощущала, словно это случилось в последний раз. Но как она могла бы иначе узнать, что лучше не бывает?

И до самого рассвета он сосал ее сочные груди, разделяя с Зоей ее пропитание. Захватив сосок, он одними губами довел ее до оргазма. Затем проделал то же самое с другим. Потом вновь занялся первым. И чтобы не быть несправедливым ко второму, снова сменил грудь. И так четыре раза. Четыре невероятных, неслыханных, грандиозных оргазма, сопровождавшихся громкими криками и стонами.

Ее крики привлекали внимание дружинников Ставра, но поскольку за ними в ночи не раздавался волчий вой – условный сигнал, они переглядывались с понимающими улыбками и засовывали мечи обратно в ножны.

Первая ночь на лесной даче послужила началом летнего блаженства. Дни были посвящены Зое, которая поразительно быстро росла этим летом благодаря заботам двух взрослых. Но ночи принадлежали им.

Молодого гетмана и прекрасную княгиню соединила глубокая любовь, на сон времени оставалось мало, что, впрочем, было вовсе необязательным.

Тимофей время от времени посылал записки, Ставр руководил своим хозяйством через дворецкого. Под каким-то вежливым предлогом он даже отменил приезд матери, чтобы не терять драгоценное время, проведенное с Татьяной. Ничто не было так важно, как их пылающая любовь.

Ставр хотел, чтобы они поженились, но Татьяна всегда отвечала уклончиво, когда он заводил речь о замужестве. И не желая омрачать совершенства их маленького рая, он не торопил ее с ответом. Ее муж изредка фигурировал в их разговорах в эти летние месяцы, но любое упоминание о нем вызывало у Ставра желание покончить с ним, а потому этой темы они тоже избегали.

Будущее казалось им слишком жестоким, а мгновения, проведенные вместе, слишком быстротечными. Они предпочитали жить в волшебном настоящем.