Добронега
Шрифт:
– Не самый лучший, – возразил Хелье. – Самый лучший вон лежит, но я не люблю такие рукояти, об них руку натираешь сразу. Давай сверд и гривну серебра, получишь рухлядь.
Кузнец хотел опять возражать, но Хелье, прикинув расстояние до потолка, неожиданно подкинул рухлядь вверх с подворотом. Он давно не практиковался, но добрые навыки застревают надолго. Олеговых времен клинок перевернулся семь раз, летя вверх, и девять раз, летя вниз, и вошел острием вертикально на локоть в земляной пол.
– Пес ети, – только и сказал кузнец.
Больше он не спорил. И все, что нужно было монастырской
На торге, где брат Артем покупал утварь, Хелье, опустив капюшон на глаза, остановился возле скоморошьего заграждения. Скоморохи старались.
– А ты не знаешь? – услышал он знакомый голос.
Хелье обернулся осторожно. Александр что-то выпытывал у женщины, торгующей малосольными огурцами.
– Нет, – ответила женщина, сокрушаясь и поправляя с достоинством большую грудь.
– Это просто негодяйство! – вскричал раздраженный и, показалось Хелье, действительно отчаявшийся Александр. – Во всем Киеве ни одной повитухи не осталось! … О!
Он заметил Хелье и сразу узнал его. Плохо, подумал Хелье. Что-то меня выдает.
– Здравствуй! – закричал Александр.
– Шшш, – сказал Хелье.
– Прости, – Александр понизил голос. – Жена рожает. Повитух нет! Я с ног сбился.
– А сам не умеешь?
– Нет. Глупо, правда?
А ведь может помереть Матильда, подумал Хелье. Только этих угрызений совести мне и не хватало.
– Я умею, – сказал он.
– Да ну?
– Учили.
Настоящий воин умеет все, что умеет любой обычный человек, только лучше, вспомнил Хелье один из лозунгов Старой Рощи. Сам он никогда не принимал роды, но три раза присутствовал, опять же в Старой Роще.
– Вообще-то это не мужское дело, – сказал Александр, яростно надеясь.
– Конечно нет, – ответил Хелье.
– Бежим.
– Мне нужно сказать Артему.
– Ты в монахи постригся?
Хелье не ответил. Подойдя к брату Артему, он сказал тихо:
– Я вернусь скоро. Выпей пока что бодрящего свира вон в том заведении, видишь? Вот тебе гривна.
Брат Артем хотел уже было возразить, но гривна свое дело сделала.
– Я думал, – сказал Хелье на бегу, – что ты с женой куда-то уехал.
– Вернулись мы. Не доехали.
– Ага.
– В связи с событиями. Скотина Хайнрих бьет норманнов в Италии, там сейчас опасно.
Добежали. Александр не стал стучать и ждать, пока Швела откроет дверь – просто выбил плечом засов.
Матильда лежала на спине в спальне и слегка подвывала. Да, подумал Хелье. Сейчас я в первый раз увижу ее голой, не в лучшем состоянии.
Он развязал веревку, стащил с себя робу, отвязал сверд.
– Ааааа?! – застонала Матильда, увидев Хелье.
– Тихо, – велел Хелье. – Александр, сними с нее покрывало, что ли, и говори ей какие-нибудь проникновенные слова.
Матильда попыталась перевернуться на бок и не отдать покрывало, но ничего у нее не вышло.
Тело Матильды разочаровало Хелье. Он ждал большего. Бедра оказались худые, арсель отвислый, талия недостаточно точно очерчена, а кожа неровна и негладка, и слишком бледная. Икры для такого тела широковаты, колени костлявы, груди отвисли, а пигментные пятна вокруг сосков были большие,
– Вставай на четвереньки, – велел он ей. – Вставай, вставай.
– Делай, как он говорит, – подтвердил Александр.
– Thou hast promised me a midwife 7 , – сказала она, исходя бриттской тоской.
– He be thine midwife today.
– Be this a manner of joke?
– Do as he sayeth. He seemeth to know what he doeth. No, seriously 8 .
– Старая Роща, – подсказал Хелье. – Делай, что велят.
Матильда, поколебавшись, зашлась вдруг криком и встала на четвереньки. Хелье присел рядом.
7
Ты обещал мне повитуху.
8
– Нынче он будет твоей повитухой. – Это что, шутка такая? – Делай, как он говорит. Он, вроде бы, знает, что делает.
– Вдохни глубоко, – сказал он. – Глубже. Так. Теперь дыши глубоко и тужься.
– Больно!
– А нечего было беременеть. Глубже. Тужься, хорла! Александр, нужны два ведра с горячей водой и одно с холодной.
Кость у Матильды была широкая, а бедра узковаты. Александр и Хелье провозились два часа, но вот показалась голова, а затем и плечи. Грязный лилово-розовый кусок мяса. Поддерживая мясо осторожно, Хелье взял поданный ему Александром нож и перерезал пуповину. Розовый кусок мяса молчал. Хелье шлепнул его по игрушечному арселю. Молчание. Хелье макнул его в теплую воду, затем в холодную, и снова в теплую, и снова шлепнул. Рот у куска мяса распахнулся и издал сиплый, требовательный, ужасно недовольный вяк, того типа, от которого у отцов сжимается в бесконечной жалости сердце, а у матерей просыпается чувство облегченного удовлетворения, а губы складываются в трубочку, а потом растягиваются в дурацкую улыбку. Матильда снова лежала на спине.
– Поздравляю с рождением дочери, – сказал Хелье. – На.
Он протянул орущий кусок мяса Александру. Тот поглядел на мясо с опаской.
– Дочери? – глупо спросил он.
– Ну и муженька ты себе нашла, – заметил Хелье, передавая чадо Матильде. – Ничего не понимает, что ему не скажи. Я пойду, пожалуй.
– Подожди, – сказал Александр. – Дочери, надо же…
Матильда посмотрела на него в тревожном смятении.
– Хочешь – запихаем обратно, – предложил Хелье.
– Дочери.
Александр, длинный, широкоплечий, протянул длинные руки и с опаской снял орущее мясо с груди Матильды. Повертев неумело мясо в руках и делая нелепые движения ногами и локтями, боясь уронить, Александр рассматривал получившееся. Вдруг оно, получившееся, перестало орать и чавкнуло. На лице Александра появилась совершенно дурацкая улыбка, глупее не придумаешь. Хелье понял, что сейчас Александр обратится к куску мяса и скажет какую-нибудь отчаянную глупость.
– Привет, – сказал Александр. – Как дела?