Добровольцы
Шрифт:
Казалось, что нынешняя ситуация в Югославии должна привлечь сюда массу бывших российских военных (отставников, сокращенных, уволенных и пр.). Состав нашего отряда напрочь опровергает это предположение.
Существенная деталь: едва ли не половина состава нашего отряда — люди с несложившейся личной жизнью (безответная любовь, распавшаяся семья, загулявшая жена, отвергнутое брачное предложение и т. д.).
Не будет преувеличением утверждать: нынешние русские добровольцы в Югославии — явление чисто русское. Два украинца в отряде — то исключение, что подчеркивает правило. Лиц кавказской, не говоря уже о еврейской, национальности в составе отряда нет. Никто не слышал, чтобы представители этой национальной «категории» присутствовали в составе других русских добровольческих отрядов на югославской земле. Это более чем естественно. Кавказцы сыты по горло собственными войнами (плюс фруктово-базарные хлопоты). Что же касается евреев… Еще великий В. Розанов отмечал нелепость и тщетность
16
В. Розанов. Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови. Сборник «Тайны Израиля». СПб, 1993, с. 241.
Сама жизнь потребовала признать поспешность и ошибочность этого вывода. История государства Израиль, история армии и спецслужб этой страны, хроника израиле-арабского противостояния свидетельствуют: воевать евреи способны ничуть не хуже, а зачастую более самоотверженно и более изобретательно, чем представители многих прочих наций. Объективный факт! Другое дело, какие цели и задачи помогает решать ратное ремесло. Впрочем, это совсем другая тема.
Третий день в вышеградском «дурдоме»-интернате — пьянка. Бессмысленная, тупая, безысходная. Закуска — рыба, наглушенная гранатами в Дрине. Теперь понятно, почему так тянуло сербское командование с выдачей причитающегося нам жалованья. Имеющиеся на руках деньги то и дело выводят отряд из состояния боеготовности.
Всего пару дней назад на страницах этого дневника я пытался размышлять о социальном составе нынешних русских добровольцев в Югославии. Отмечал уровень образования, касался семейного положения, взаимоотношений с законом и т. д. Вспоминал, анализировал, выстраивал. «Играл» в социологию. В итоге уподобился «яйцеголовым интелям» — ученым, утратившим реальную связь с жизнью, не видящим за деревьями леса! Наивный! Разве наличие институтского диплома или былая судимость — главное в оценке такого яркого, сочного, уникального социального феномена, как русское добровольческое движение? Давно пора называть вещи своими именами и позволить себе дерзкий, но единственно верный вывод: все, кто решился сегодня махнуть сюда, за тридевять земель, рискуя собой, помогать братьям-славянам — это представители лучшей части сегодняшнего российского общества, по сути — его элита. Конечно, много кому такой вывод покажется, мягко сказать, нескромным. Только за ним — логика, факты, правда.
Вспомним, какая ситуация сложилась к началу девяностых годов нынешнего двадцатого века вокруг Югославии. Мировой порядок поставил задачу — уничтожить державу южных славян. Уничтожить, спекулируя на обострившихся к тому времени национальных и религиозных противоречиях. Заодно испытать на земле Югославии сценарий уничтожения, уготованный для России. Кстати, некоторые национально мыслящие политологи считают эту причину войны в Югославии не второстепенной, а главной и единственной.
В этой ситуации официальная Россия в лице ее либерально-демократического руководства, то ли струсив, то ли строго следуя «указивке» мирового правительства, сербов бросила, сербов предала. При этом полностью дискредитировала и обрушила утвердившийся кровью многих поколений соотечественников авторитет России на Балканах, сдала русские национальные интересы в этом вечно взрывоопасном, вечно тлеющем мировыми конфликтами, вечно стратегически важном участке планеты. В итоге сложился, тут ни убавить, ни прибавить, такой расклад: по одну сторону — продажные политики, лукавые дипломаты, картавоязычные официальные журналисты, по другую сторону — русские добровольцы. Пусть у первых за плечами МГУ и МГИМО, пусть они владеют чужими языками и обучены изящным манерам, пусть успели хапнуть в ходе приватизации и прочих процессов утверждения рыночных отношений деньжат, пусть успели обзавестись недвижимостью. Эти люди — дрянь, по которым плачет национальный трибунал, что рано или поздно непременно развернет свою работу в нашей стране.
На их фоне русские добровольцы, в основной своей массе не сильно образованные, не владеющие «ненашенскими» языками, порою даже не умеющие обращаться с ножом и вилкой, тем не менее — элита, национальная элита, люди, решившиеся на свой страх и риск отстаивать национальные интересы России, когда те, кому положено это делать в силу официальных профессиональных обязанностей, заняты воровством или парализованы трусостью. Именно добровольцы оказались единственными в стране, кто в трудную годину сделали шаг вперед. И шагнули кто за ту черту, где совершается подвиг, кто в бессмертие, кто просто за каменные брустверы в боснийских горах, чтобы доказать — «Я — могу!».
Этот вывод я доверил пока только дневнику. Уверен — те, кто сегодня официально «представляет» национальную элиту, нам нашего «югославского» выбора не простят и сделают все,
Собирая вещи в обратную дорогу, бегло перелистал блокноты дневниковых записей, что лягут в основу будущей книги. Кажется, собрано немало информации, есть «вкусные» подробности и присутствуют эсклюзивные детали. Здесь, похоже, все нормально. А вот красочных эпизодов героизма, захватывающих сюжетов про мужество и отвагу как-то маловато. Все больше быт, собственные размышления и отнюдь не яркая повседневность. Не хватает примеров для воспитания подрастающего поколения. Выходит, чего-то недоглядел, не смог подняться над «серыми буднями». Может быть, в этой ситуации недостающие для общей гармонии абзацы и главы проще выдумать, приврать? Ради красного словца, ради высоких целей? С этим сложнее. Подобному просто не обучен и вряд ли когда обучусь.
Еще более смущают некоторые оценки. Хотя и они взяты не с потолка, а сделаны на основании фактов, увиденного, пережитого. Другое дело — трудно вписать многое из этих оценок в уже сложившуюся и кажущуюся монолитной систему патриотических ценностей и приоритетов. Как быть, к примеру, с иллюстрациями философии и стиля жизни казачьей части нашего отряда? Куда деть примеры откровенного хамства, пустой похвальбы и дикого воинствующего невежества тех, кто составил «станицу»? Вымарать все это, руководствуясь высшими политическими целями? Но тогда грядущая книга получится неполной и неправдивой. Первыми, кто отметит это, будут мои недавние «окопные братья», те, с кем соседствовал недавно в караулах, с кем шел «след в след» в рейдах, с кем оборонял высоту Заглавок. Тем более не одобрили бы такую «редактуру» те, кто погиб за русское дело на сербских фронтах.
Значит, буду писать правду, только про то, что было, что видел, что чувствовал. Ничего не лакируя, никому не угождая. Конечно, наживу врагов и недоброжелателей. Зато книга будет честной!
Гуляли вечером по улицам Вышеграда. Обратили внимание на немалое количество молодых мужчин и парней. Возраст — 20–35 лет. И это в стране, о которой принято говорить, что «все население поднялось здесь на борьбу за правое дело». Чуть позднее из разговора с четниками (боевые отряды сербских монархистов) выяснилось, что дезертирство и уклонение от воинской службы — бич здешних вооруженных сил. Это вовсе не значит, что сербы — плохие вояки. (На той стороне — проблемы те же самые, может быть, даже еще в больших масштабах.) Люди устали от войны. Плюс к этому надо учитывать: слишком многие до войны жили в здешних местах более чем сыто. (Сдавая жилье богатым туристам из ФРГ, Австрии, прислуживая отдыхающим и т. п.) Переход от сытости, изобилия и мира к лишениям и войне слишком резок для этих людей.
В центре Вышеграда на одном из домов мемориальная доска, извещающая, что здесь жил и работал писатель Иво Андрич. Том его произведений лет десять простоял в моем книжном шкафу. Простоял нечитаным. Вернусь — обязательно прочитаю. Только, разумеется, после того, как прочитаю все, что смогу найти про блаженную Матронушку. Возможно, она действительно спасла своих земляков (и не только земляков) двенадцатого апреля в бою за высоту Заглавок. Кто знает, может быть, и впредь эта русская святая будет сопровождать меня по жизни. И кто знает, что еще ждет меня в этой жизни, за что я буду ей еще благодарен?
В который раз перелистываю блокноты со своими заметками. Сделаю все, чтобы из этих «обрывков» и «клочков» получилась книга. Правдивая книга о том, что видел, чувствовал, пережил. Книга, по сути, от первого лица. Очень важно при работе над ней найти правильный тон, верную пропорцию в подаче глобального, масштабного, красивого и обыденного, мелкого, неказистого. Чтобы это обыденное не заслоняло масштабное, а масштабное, в свою очередь, не подавляло «прозу будней». Понятно, масштабное — это героическое, а мелкое — повседневное, бытовое.
Здесь будет сложно. Вечная проблема всех писавших о войне. Близкий пример — литераторы, писавшие о Великой Отечественной. За неверное соотношение между «великим и малым» любой из них запросто мог лишиться карьерного роста (а подчас и свободы в суровые сороковые-пятидесятые), партбилета, попасть в безжалостные жернова идеологических проработок. Для определения верной пропорции «правды Генштаба» и «правды окопной» требовалось особое чутье и строго партийный подход.
Кажется, меня эта проблема в чистом виде не коснется — ни масса бдительных цензоров, ни тупых партийных чиновников надо мной висеть не будет. Но куда деться от жестких требований момента? Как увиденное и пережитое совместить с лучезарной темой славянского братства, с государственно важной темой возрождения казачества? Да и много чего еще отсюда, из-за каменных брустверов «положая» видится совсем не так, как это сформулировано в чеканных передовицах патриотических газет и в умных статьях национально ориентированных журналов. Дай Бог, чтобы меня как автора не зашкаливало, чтобы не оступился ни в «чернуху», ни в «патоку».