Доброй ночи, мистер Холмс!
Шрифт:
– Не глупи. Мы не нарушаем никаких законов. Хозяева пригласили нас сами.
– Мы здесь по надуманному предлогу.
– Кроме нас об этом никто не знает.
– Зачем ты отправила Годфри в бывший дом Карлайла?
– Это было самое правильное решение. Пусть уведет как можно больше народу подальше отсюда.
– Думаешь, шум не привлечет внимания? Думаешь, миссис Уайльд не заметит, что мы бродим у нее в саду?
– Будешь и дальше так громко разговаривать, наверняка заметит. Тихо! Ты шепчешь так, словно со сцены обращаешься к залу. Представь, что ты в исповедальной.
– Я ничего
– Вздор, – прошептала Ирен. – Кроме того, кто виновница торжества? Я! Почетную гостью не арестовывают.
– Ты называешь возню в темноте посреди вечернего Челси торжеством?
– Если все произойдет именно так, как я задумала, у нас будет повод для праздника. Погоди, я вроде что-то задела носком туфли. Это и есть кельтский крест?
– Наверное. Может быть. Он твердый, мокрый, и как раз у нас на пути. Ну почему мы не взяли с собой фонарь? Почему другим можно, а нам нельзя? Солнце село, темно, хоть глаз выколи.
– Потому что мы не хотим привлекать к себе внимания. Кроме того, как, по-твоему, мы станем копать, если у нас будут заняты руки?
– Копать? Что, опять? По правилам, под землей спрятан только главный приз. И с чего ты взяла, что он находится здесь, возле дома? Ты же сама придумала правила.
– Правила касаются остальных охотников и обычных целей. У нас – своя игра. Смотри-ка, да он качается. Помоги мне его повалить.
– Не думаю, что отец похвалил бы меня за то, что я валю кресты, пусть даже кельтские.
– Это не церковный крест, а просто украшение для сада. Никакого святотатства ты не совершаешь. Давай, Пенелопа, упрись изо всех сил. Делай как я. Думаю, вместе мы весим достаточно, чтобы его сковырнуть.
Я послушно навалилась спиной на крест, уперев ноги во влажную землю, покрытую опавшими листьями.
Неожиданно крест беззвучно повалился на землю, а сверху на него упала я.
– Давай копай! Скорее, – Ирен сунула мне в руку какой-то предмет.
Я ощупала деревянный черенок, оставив в шерстяных перчатках несколько заноз.
– А почему лопатка такая крошечная?
– Извини, ничего другого в мои кармашки на юбках не влезло. Это игрушечный совочек. Для детей.
– Ирен, это самая безумная из всех твоих затей. Я не знаю, плакать мне или смеяться.
– Ни то, ни другое, – коротко ответила подруга из темноты. – Копай.
Ну что ж, я и так уже практически лежала на земле. Встав на колени, я разгребла мокрые листья и присоединилась к Ирен, которая уже ковыряла совком почву.
Сквозь прорехи в облаках тускло серебрилась луна – если бы не она, мрак и вовсе был бы кромешным. Среди голых ветвей свистел ветер. В лунном свете лицо Ирен казалось мертвенно бледным, а поваленный крест напоминал цветом выбеленную временем кость. Я была даже рада, что не могу взглянуть на себя со стороны.
– Ну почему было нельзя попросить помощи у Годфри? – проворчала я, почувствовав, как в ноздри ударил запах сырой земли и влажной шерсти, исходивший
– Он ни о чем не знает, – ответила Ирен. Подруга, точно так же, как и я, копала изо всех сил, словно безумная.
Я в очередной раз со всей силы всадила совочек в землю, и он уткнулся во что-то твердое, отчего у меня разом онемела рука и заныло плечо. Ирен, услышав глухой лязг, принялась копать в том же месте. Наконец наши лопатки, звякнув, соприкоснулись, словно спицы для вязания.
– Значит так, я рою дальше, а ты отгребай землю, – хрипло сказала Ирен.
– Я так и знала, что ты посадишь голос! Тебе противопоказана сырость!
– Тс-с-с! Я готова потерять голос хоть на неделю, если найду здесь то, что рассчитываю. Так, что-то твердое и квадратное. Зарытое сокровище.
– Скорее всего, коробочка, в которой какой-то ребенок похоронил птичку или котенка.
– Здесь слишком темно, да и место не самое подходящее. Потом разберемся, что мы нашли. Я на юбку нашила тайный карман попросторнее, положу добычу туда. Совочки нам больше не нужны. Они нам славно послужили, похороним их здесь. Пусть земля им будет пухом. Спите спокойно, малютки.
Ирен встала и принялась ногами сталкивать землю в вырытую нами яму. Признаться, поднять крест оказалось раз в десять сложнее, чем его повалить, но мы все-таки справились и с этой непростой задачей – и вот теперь он снова стоял на месте, точно такой же покосившийся, как и прежде. Затем мы стали утрамбовывать землю. Ирен со стороны напоминала испанскую танцовщицу – она притоптывала, придерживая юбки так, чтобы не стучало содержимое найденной коробочки.
– Ну что, теперь мы наконец можем уйти? – спросила я.
– Ну конечно. Скорее в Аптекарский сад – будет глупо, если мы опростоволосимся и вернемся без добычи.
Я с недовольным видом кивнула, но Ирен уже направлялась к дому, в котором, к счастью, за исключением одной служанки, все еще не было ни единой живой души. Прокравшись через особняк, мы выбрались на улицу.
Вернувшись в дом мистера Уайльда через час, мы обнаружили, что в камине уютно горит огонь, гостиная и столовая залиты ярким светом, а в креслах сидят красноносые, продрогшие, но при этом довольные обитатели Челси, с гордостью поглядывающие на разные диковинные предметы, которые по условиям игры им удалось отыскать.
Сняв перед зеркалом верхнюю одежду, я обнаружила, что мой нос, совсем как у остальных гостей, приобрел вишневый оттенок. Лицо Ирен, несмотря на все наши приключения, по-прежнему хранило благородную бледность, однако, когда подруга заговорила, выяснилось, что голос у нее сел и она хрипит как труба.
– Пунш? – К нам поспешил Годфри с двумя кружками, над которыми клубился пар.
Мы с жадностью, словно Оливер Твист на мясо, накинулись на обжигающий напиток.
– Как прошла охота? – полюбопытствовал Нортон, но прежде чем мы успели ответить, к нам подошел мистер Уайльд, из нагрудного кармана которого щегольски торчала метелка для пыли.