Добрые предзнаменования (Пер. Виктора Вербицкого)
Шрифт:
Но за завтраком на следующий день Адаму дали понять, что этого было недостаточно. Мистер Янг не любил в субботний вечер бегать, гоняясь за сыном . И если – каким-то невообразимым образом – Адам не был ответственен за ночные проблемы – какими бы они ни были (никто не мог ничего про них сказать, только все знали, что какие-то проблемы были) – он все равно, несомненно, в чем-то был виноват. Такова была позиция мистера Янга, и последние одиннадцать лет она ему безупречно служила.
Адам мрачно сидел в саду. Августовское солнце
Пес сидел у ног Адама. Он попытался помочь хозяину, и главной его попыткой было выкапывание кости, закопанной четыре дня назад, но все, что сделал Адам – мрачно на нее смотрел, и в конце концов Пес ее унес и опять закопал. Он сделал все, что мог.
– Адам?
Адам повернулся. На него глядели три лица – три лица поверх живой изгороди сада.
– Привет, – грустно ответил Адам.
– В Нортон цирк приехал, – поведала Пеппер. – Венсли там был, он их видел. Они сейчас устраиваются.
– У них палатки есть, и слоны, и жонглеры, и практически дикие звери, и многие другие штуки! – возбужденно проговорил Венслидэйл.
– Мы подумали, может, сходим туда, посмотрим, как они устраиваются, – вступил в разговор Брайан.
На несколько секунд мозг Адама заполнили видения цирков. Когда они уже устроились, цирки были скучны. По телевизору в любой день можно увидеть кое-что и получше. Но устраивание… Конечно, они все туда пойдут, и помогут приезжим поставить палатки и помыть слонов, и люди из цирка будут так поражены природным взаимопониманием Адама с животными, что этим же вечером Адам (и Пес, Самый Знаменитый В Мире Исполнитель-Дворняга) выведут слонов на арену и…
Ничего в этом не было хорошего.
Он мрачно покачал головой.
– Никуда не могу пойти, – бросил он. – Так они мне сказали.
Последовала пауза.
– Адам, – слегка обеспокоенно спросила Пеппер, – что произошло прошлой ночью?
Адам пожал плечами.
– Просто всякая ерунда. Неважно, – ответил он. – Всегда одно и то же. Ты что-то делаешь, – пытаешься помочь, а люди думают, ты кого-то убил или еще чего похуже.
Последовала еще одна пауза, во время которой Они глядели на своего павшего главу.
– И как ты думаешь, когда они тебя выпустят? – спросила Пеппер.
– Не выпустят еще годы и годы. Годы, и годы, и годы. Я стариком стану к тому времени, когда они меня выпустят.
– А как насчет завтра? – спросил Венслидэйл.
Адам стал менее мрачен.
– О, завтра все будет нормально, – произнес он. – Тогда они про это забудут. Увидите. Так всегда бывает. – Он взглянул на них, неряшливый Наполеон с развязанными шнурками, сосланный на засаженную розами Эльбу. – Вы сейчас все идите, – велел он им с коротким, глухим смешком. – Не волнуйтесь обо мне. Со мной все будет в порядке. Увижусь со всеми вами завтра.
Они
Солнце продолжало светить. Дрозд продолжал петь. Пес перестал пытаться помочь своему хозяину и стал гоняться за бабочкой в траве у живой изгороди сада. Это была серьезная, плотная, непроходимая изгородь, из толстой и хорошо ухоженной бирючины, и Адам давно ее знал. За ней простирались открытые поля, и великолепные грязные канавы, и незрелые фрукты, и сердитые, но медленно-двигающие-ногами владельцы фруктовых деревьев, и цирки, и потоки, что можно запрудить, и стены с деревьями, созданные для того, чтобы на них взбираться.
Но прохода сквозь изгородь не было.
Адам задумался, и это отразилось у него на лице.
– Пес, – велел Адам строго, – отойди от этой изгороди, ведь если ты через нее пройдешь, мне придется за тобой погнаться, чтобы тебя поймать, и мне придется выйти из сада, а мне этого не разрешили. Но мне придется… если ты возьмешь и убежишь.
Пес возбужденно подпрыгнул и опустился на землю но не убежал.
Адам осторожно огляделся вокруг. Затем, еще осторожнее, он поглядел Вверх и Вниз. А затем Внутрь.
Потом…
Теперь в живой изгороди была большая дыра – достаточно большая, чтобы сквозь нее пробежал пес и вслед за ним протиснулся мальчик. И это была такая дыра, что всегда была там.
Адам подмигнул Псу.
Пес прошмыгнул сквозь дыру. И, громко крича: «Пес, плохой ты пес! Остановись! Вернись назад!», – Адам протиснулся в дыру вслед за ним.
Что-то подсказало ему, что нечто подходит к концу. Нет, не свет. Просто лето. Будут и другие, но такого, как это, больше не будет. Никогда.
А раз так, надо из него все, что можно, выжать.
Пробежав полполя, он остановился. Кто-то что-то жег. Он взглянул на завиток белого дыма над трубой Жасминового Домика и замер. И он прислушался.
Адам слышал вещи, которые ускользали от слуха других людей.
Он слышал смех.
Это не было похохатыванье ведьмы; это был низкий, земной смех кого-то, кто знал гораздо больше чем следовало бы.
Белый дым крутился и закручивался в кольца над трубой домика. На долю секунды Адам увидел очерченное дымом красивое женское лицо. Лицо, которое на Земле не видели более трехсот лет.
Агнес Безумцер ему подмигнула.
Легкий летний ветерок рассеял дым; смех и лицо исчезли.
Адам усмехнулся и вновь пустился бежать.
На лугу, совсем недалеко, просто на другой стороне ручья Адам догнал мокрого и грязного пса.
– Плохой Пес, – приговаривал мальчик, почесывая Пса за ушами. Пес потявкивал от удовольствия.
Адам поднял голову. Над ним нависало старое искривленное яблочное дерево. Его ветви сгибались под весом яблок, маленьких, зеленых и незрелых.