Добрые предзнаменования (Пер. Виктора Вербицкого)
Шрифт:
– И за все эти годы никто его не открывал? – спросил Ньют.
– Дважды, насколько я знаю, – ответил мистер Бэддикомб. – В 1757-м мистер Джордж Крэнби, и в 1928-м – мистер Артур Байченс, отец нынешнего мистера Байченса. – Он кашлянул. – Насколько известно, мистер Крэнби нашел письмо…
– ..адресованное ему, – докончил Ньют.
Вставший было мистер Бэддикомб плюхнулся на место:
– Боже мой. Как вы угадали?
– По-моему, я узнаю стиль, – мрачно откликнулся Ньют. – Что с ними произошло?
– Вы это раньше слышали,
– Не так подробно. Их не взорвали, нет?
– Ну… У мистера Крэнби, считается, произошел инфаркт. А мистер Байченс здорово побелел и положил письмо обратно в конверт, насколько я знаю, и очень твердо всем приказал на его жизни ящик не открывать. Он сказал, что всякий, кто откроет, будет уволен без рекомендаций.
– Жуткая угроза, – саркастично бросил Ньют.
– В 1928-м это именно так и было. В общем, их письма в ящике.
Ньют отогнул картон.
Внутри был маленький окованный железом сундучок. На нем не было замка.
– Давайте, подымайте, – возбужденно говорил мистер Бэддикомб. – Должен признаться, мне очень хочется узнать, что там внутри. Мы ставки в офисе делали.
– Я вам вот что предложу, – ответил Ньют великодушно, – я сделаю нам кофе, а вы можете открыть ящик.
– Я? Разве это будет правильно?
– По моему, да.
Ньют оглядывал кастрюли, висящие над плитой. Одна была достаточно крупна, чтобы подойти для того, что он задумал.
– Давайте, – бросил он. – Делайте. Я не против. Вы, вы можете считать, что вам позволяет открыть право поверенного, или что-то вроде того.
Мистер Бэддикомб снял свою куртку.
– Ну, – проговорил он, потирая руки, – раз уж вы так ставите вопрос… будет что-то такое, что можно будет рассказать внукам.
Ньют поднял кастрюлю и мягко коснулся рукой дверной ручки.
– Надеюсь, – кивнул он.
– Открываю.
Ньют услышал слабый скрип.
– Что видите? – спросил он.
– Два открытых письма… о, и третье, адресованное…
Ньют услышал, как щелкнула восковая печать, а затем что-то звякнуло на столе. Потом послышался судорожный выдох, стук упавшего кресла, топот бегущих ног в коридоре, стук захлопнутой двери, и звук резко запускаемого автомобильного мотора, затем шум машины, мчащейся вниз по дороге.
Ньют снял с головы кастрюлю и вышел из-за двери.
Он поднял письмо и не был стопроцентно удивлен, увидев, что оно адресовано мистеру Дж.Бэддикомбу. Он его развернул.
В нем было вот что:
«Вот, адвокат, тебе Один Флорин; теперь же быстро беги отсюда, иначе Мир узнает Правду о тебе и госпоже Спиддон, cлужанке Печатной Машинки».
Ньют поглядел на другие письма. На хрустящей бумаге письма адресованного Джорджу Крэнби говорилось:
"Убери свою Руку-воровку, мистер Крэнби. Я хорошо знаю, как ты обманул вдову Плэшкин, в прошедший день Св.Михаила [84] ,
Ньюту стало интересно, что Агнес понимала под словом «поедака». Он готов был поспорить, что готовка здесь не при чем.
84
Один из религиозных праздников, справляемых в Британии 29-го сентября. Прим.перев.
Письмо, ждавшее любопытного мистера Байченса, содержало следующие строки:
«Ты их оставил, трус. Верни письмо свое в ящик, иль Мир узнает, что действительно произошло июля 7-го года Тысяча Девятьсот Шестнадцатого».
Под письмами был манускрипт. Ньют на него уставился.
– Что это? – спросила Анафема.
Он развернулся. Она, вытянувшись, стояла в дверном проеме, как привлекательный зевок на ногах.
Ньют отступил, закрывая от нее стол.
– О, ничего. Неправильный адрес. Ничего. Просто какой-то старый ящик. Мусорная почта. Ты знаешь, как…
– В воскресенье? – спросила она, отталкивая его в сторону.
Он пожал плечами, глядя, как Анафема выловила в ящике и взяла в руки пожелтевший манускрипт.
– «Дальнейшие Прелестные и Аккуратные Пророчества Агнес Безумцер», – медленно прочла она, – «Рассказывающие о Мире, что не скоро Придет; Сага Продолжается!». О боже…
Девушка благоговейно положила книгу на стол и приготовилась перевернуть первую страницу.
Рука Ньюта мягко приземлилась на ее руку.
– Ты вот о чем подумай, – тихо проговорил он. – Ты хочешь всю свою оставшуюся жизнь быть потомком?
Он подняла голову.
Их глаза встретились.
Было воскресенье, первый день оставшейся части жизни мира, примерно одиннадцать тридцать.
Сент-Джеймский парк был достаточно тих. Утки, которые были экспертами в текущей политике, которую познавали через хлеб, считали, что все дело в снижении трения между странами мира. Трение и правда снизилось, но куча народа сейчас находилась в офисах, пытаясь понять, почему и куда исчезла Атлантида вместе с находившимися на ней тремя международными исследовательскими экспедициями, и еще пытаясь разобраться, что вчера произошло со всеми их компьютерами.
Парк был почти пуст – были в нем только член МИ9, пытающийся завербовать кого-то, кто позже, что смутит их обоих, тоже окажется членом МИ9, да высокий человек, кормящий уток.
А еще в парке были Кроули и Азирафаил.
Они шагали по траве – плечо к плечу.
– И здесь тоже, – бросил Азирафаил. – Магазин снова на своем месте. И нет даже следа сажи.
– Я имею в виду, невозможно сделать старый «Бентли», – говорил про свое Кроули. – Нельзя достать патину. Но он там был, замечательный такой. Невозможно найти отличия.