Добрый вечер
Шрифт:
Здесь оно тоже, кажется, для ребенка. На стене рядом с ним самодельный коврик с аппликацией: веселый бегемот ест эскимо, перед ним сидит щенок, облизываясь и явно рассчитывая на угощение, а вверху резвятся обезьяны. Цветы на круглом столе, покрытом скатертью с кистями.
– Бабуфке сегодня лучше… А кофрик тётя Зина делала. Нрафится фам? – девчонка, неслышно подошла сзади, дёрнула его за руку. – Раздефать бабуфку? Будете слуфать? – она снизу очень серьезно, совсем по-взрослому взглянула в глаза Литвину.
Георгий
«Нету здесь мамы. Как же я сразу-то не понял?! Господи, да что же они так и живут вдвоем?» – Литвин внимательно посмотрел на старую женщину в кресле. Укрытые пледом ноги, неподвижно лежащие кисти рук, словно вылепленные из желтого сухого воска, безразличный взгляд… «А папа… Но какой папа, откуда?»
Литвин уже побывал в ЖЭКе и знал, что в этой квартире прописаны Федорова Вера Ивановна, ее дочь – Дарья Федоровна, и мать – Пелагея Кузьминична. Мужчин не было.
– Фы будете слуфать?
Литвин оторвался от размышлений. Девочка все еще держала его за руку.
– Тебя, кажется, Дашей зовут? Да? А меня дядя Жора. Только я не доктор.
– А папа сказал, что врач придет. Я фдала. – Даша растерялась – как же это она незнакомого человека в дом впустила? – А фы кто?
Литвин замялся, как ей объяснять? Но в этот момент в прихожей стукнула дверь.
– Даша, – басом позвали оттуда. – Иди скорей сюда, разбираться будем, что нам в магазине продали.
Девочка выпорхнула из комнаты. Из прихожей послышался ее торопливый шепот, в ответ прогудели басом и через некоторое время в дверном проеме появился плотный мужчина лет сорока, с густой, наполовину седой шевелюрой. Он вопросительно глядел на Литвина.
– Вы к нам? Кого вам нужно?
– Наверное, вас.
– Федор Петрович, – представился мужчина, так и не входя в комнату. Он еще раз расценивающе оглядел Георгия и, наконец, произнёс, – я сейчас, – приподнял сумку, набитую продуктами.
«Федор Петрович – это же бывший муж Веры, – вспомнил Литвин, – Но как он здесь оказался?»
С кухни доносились звуки раскрываемых дверец, ящиков, шуршание бумаги и веселый Дашин голос, пофыркивающий, как у маленького ежика. Изредка добродушно гудел отец.
Через минуту все стихло, и в комнату вошли Федор Петрович и Даша, державшаяся за руку отца. Державшаяся так, словно отпусти она эту широкою сильною ладонь – и все пропадет. Федор Петрович снова обратился к гостю: «Слушаю вас». Литвин показал удостоверение. Лицо Федора Петровича словно окаменело.
– Иди, Дашенька, посмотри суп… А мы с дядей пока во дворе поговорим.
Они вышли из подъезда, прошли в глубину дворика к навесу, под которым был вкопан любителями «козла» столик и скамьи. Сели. Федор достал из кармана пачку «Дымка», предложил Георгию. Тот мотнул
– Что случилось? – глухо спросил Федор.
– Вы отец Даши? – на всякий случай поинтересовался Георгий, не отвечая на вопрос.
– А что, не похож? – криво усмехнулся Федор и потом жестко добавил, – имейте в виду: ребенка я не отдам. Хоть по закону, хоть без закона. Сам выращу! Пусть даже министр приедет.
Литвин несколько растерялся. С чего это такая злость?
– Я не собираюсь отбирать дочь, – начал оправдываться он. – Почему я вас должен разлучать?
Федор глубоко затянулся, раздумывая, не милицейская ли это уловка? Поди, все знают, только притворяются. Потом, решив, что вроде ни к чему этому капитану комедию ломать, пояснил:
– Да было такое… Приходила тут одна. Говорит из инспекции из детской, ваша, милицейская. Грозилась меры ко мне принять… – отбросил окурок сигареты и сразу достал новую.
– За что? – спросил Литвин.
– По мне, так не за что. А она все про неполную семью толковала, про мою занятость. Помочь, понимаешь, захотела. Я ведь, с одной стороны, по природе – отец, а с формальной – наполовину нет. Когда разводилась, суд Дашу ей оставил. А она через полгода хвостом крутанула и – ищи ветра… Ребенок не нужен, мать забыла, вот такая девушка… Ну, я сначала хотел дочку-го забрать у тещи. Отношения-то, знаешь, у нас с ней, как в анекдотах, сложились. Супруга моя бывшая, как видно, не всему на улице научилась. – У мамаши тоже характер – не подарок. Хотеть-то хотел, только по-другому вышло. Парализовало мою тещу. Куда ж ее бросишь? В больницу или в этот, интернат для стариков, отдать? Можно, конечно, да по-людски ж это будет? Как потом Дашеньке в глаза смотреть?
– А что в суд не пойдешь? – Георгий не заметил, как они перешли на «ты» – Ты и алименты небось платишь?
– Плачу. И вот ведь, стерва, хоть бы брала. А то лежат на почте мертвым грузом. Для дочки же. Надо сходить, надо, знаю. Времени все нет. Я ж мастером в две смены. Подрабатываю кое-где. Деньги нужны. Комнату свою сдал.
– Как же ты с ними управляешься?
– Верчусь… Теперь легче, Дашенька подросла, помотает по хозяйству. Умница. Красивая какая, видел? В меня пошла. Подлости не переносит.
– И что ж все три года твоя бывшая жена так и не подавала признаков жизни?
– А чего ей станется? Зина здесь пару раз говорила что-то, я не брал в голову, вычеркнул из жизни. – Федор поймал быстрый взгляд Литвина при упоминании женского имени и смутился.
– Зина – это подруга ее, моей бывшей жены. Помогает иногда. Ты не подумай чего плохого. Человек она. Может, и хотела бы чего, а я не могу. Сам знаю, не подарок… Придет Дашеньку вылижет всю…
– И что ж, она говорила, что общается с Верой?