Добыча хищника
Шрифт:
Я изумленно повернула голову, вглядываясь в профиль профессора.
Он расслабленно вытянул ноги и прижался затылком к стене.
– Впервые вы столкнулись с ним в ловушке, – продолжил он, – и он заинтересовался вами только по одной причине, вы испытывали к нему не только ненависть.
– Мне стало его жаль, – обронила я. – Он был похож на человека и… – улыбнулась: – он был дьявольски остроумен.
– А сейчас? Что вы к нему испытываете?
Я смутилась, но ответила честно:
– Влечение.
– И только?
Я
– И только.
– Чувствуя ваши эмоции, он познает не только вас, через них он познает весь наш мир вашими глазами. Я думаю, вы очень эмоциональны, а для него каждый новый оттенок ваших чувств – открытие. Скихр усиливает вашу связь. Эта метка словно трекер, который вешают на редких птиц, она передает ему все: ваше местоположение и состояние, вплоть до состава крови и температуры тела. Но она исполняет и другую функцию, подготавливает ваш организм к слиянию.
– Но он все еще хочет меня убить.
– Он говорит, что обладает выбором. Иными словами, даже имея связь с Халаром и будучи его частью, зная свою миссию, он может выбор изменить. Гм, – Севастьянов нахмурился, почесывая подбородок, – ирахор – это как свобода воли в христианстве. Нам сказали, что хорошо, а что плохо и предоставили право выбора. Свободная воля – это дар.
– Но как я – я? – могу убедить его, что люди достойны жизни?
– Уникальность одного индивидуума – это ключ к пониманию сути остальных. Если смотреть с точки зрения науки, то анализируя поведение одного субъекта, мы делаем вывод о всей популяции, – он улыбнулся, наблюдая за моим замешательством: – Я говорю о том, что вам достаточно убедить его именно в вашей ценности, Эля.
– Через раскрытие ему собственных чувств?
– Вот в чем дело, – Севастьянов снял очки и принялся протирать краем халата стекла, – он понимает вас иначе. Ему не доступны наши органы чувств. Даже запах или настроение он распознает по-другому. Его тело – это вроде приемника, настроенного именно на вас, Эля. Каждое ваше прикосновение дает ему вспышку удовольствия. Это как пробовать что-то кончиком языка. Поцелуи или секс – это полный обмен…
– Хорошо, я поняла! – запаниковала я, испугавшись, что, как биолог, Севастьянов выложит все в пугающе рациональных подробностях.
– Эля, вы делаете все очень правильно, – произнес он. – Ни в коей мере мы не имеем права ограничивать вас, потому что в противном случае вы утратите всю свою индивидуальность, – он положил свою шершавую руку поверх моей руки и ободряюще сжал: – А теперь идите и хорошенько выспитесь, я что-нибудь скажу от вашего имени Суханову.
Я злорадно усмехнулась – от моего имени пошлите его к черту. Еще раз.
[1] Фраза из фантастического кинофильма «Игра Эндера», 2013г.
Глава 19
Страх никогда не уходил полностью, если дело касалось Тайгета Касара. Возможно, страх был легкой приправой к блюду под названием «Э. Черникова».
Вкушать следовало маленькими порциями, к слову.
Я поерзала в кресле.
Стоило снова оказаться здесь, у пылающего камина в образе строгого адвоката или учительницы, как ко мне возвращалось приятное чувство томления. Да, «Э. Черникову» стоит хорошенько потомить у огня…
Я распахнула пиджак и закинула ногу на ногу, разглядывая черные лаковые туфли. Волосы были собраны в тугой классический пучок, на кончике носа вновь оказались очки.
Я была готова к сервировке и подаче на стол.
После слов Севастьянова я с иронией думала о себе, как о добыче чужака. Этакое блюдо победителя.
Константин хотел поговорить со мной перед самой отправкой, но я не желала тревожить старые раны. Мне было слишком больно думать о нем, как об убийце.
Разместив блокнот на коленях, я подогревалась в адском пламени преисподней – до приятной корочки, кажется.
Ожидание – это еще один вид страданий. Но самое ужасное во всем этом – мне смертельно хотелось его увидеть.
В этот раз все было острее.
Кажется, в сегодняшней подаче слишком много перчинки.
Я подобралась в кресле, ощущая вторжение – пространство раскололось. Сквозь брешь вытянуло весь воздух, и я почувствовала одурманивающий аромат его кожи. Все это было не к месту – я пьянела от его близости.
– Привет, – даже голос ослаб. – Ты хочешь продолжить нашу игру?
Я знала, что он уже в комнате. Кажется, он стоит за спинкой моего кресла и смотрит на меня сверху вниз. Во всяком случае, я ощущаю, что его взгляд скользит по мне, словно лезвие бритвы.
Может, в этот момент он решает свернуть мне шею?
Хотя все происходит наоборот: именно я сворачиваю шею, когда он обходит кресло, появляясь, наконец, перед моими глазами. На нем черные джинсы, толстовка с капюшоном и кеды. Рукава толстовки подтянуты к локтям – я отмечаю, что он любит носить именно так, открывая запястья и кисти рук.
На сей раз он уселся на подлокотник кресла.
– Хочу, – его голос действовал лучше любого афродизиака. – Но правила игры будут другими. Я отвечаю на твои вопросы, ты исполняешь мои желания.
В животе сладко заныло.
– Хорошо, – я коснулась блокнота грифелем карандаша: – Можешь ли ты сдержать желание убить хейэри, если почувствуешь ее кровь?
Он скрестил руки на груди, не торопясь говорить «да» или «нет», а просто пожирал меня глазами.
– Ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос, Эля, ведь я планирую лишить тебя девственности.